Семилетний мальчик Филип Пиррип или Пип, как все его зовут, живет в доме замужней сестры, которая воспитывает его "своими руками". Его единственный друг - муж сестры, работящий и покладистый Джо Гарджери, кузнец. Люби мое место прогулок Пипа - кладбище, где похоронены его родители. Чувство, которое чаще других посещает Пипа,- страх: перед одиночеством, сестрой, "щекотуном" - гибкой тростью, которую миссис Гарджери то и дело пускает в ход.
К этим страхам прибавляется еще один: перед беглым каторжником, которого Пип встретил на кладбище. Он крадет для него подпилок, чтобы снять кандалы, и еду. Он жалеет затравленного человека. Но каторжника вскоре поймали, и Пип его почти забыл из-за новых, диковинных впечатлений. Его приглашают "играть" в дом богатой мисс Хэвишем. Такова ее причуда.
Впрочем, все в мисс Хэвишем очень странно... Белое платье, пожелтевшее от времени, на седых волосах - ветхая фата с высохшим флердоранжем, только на одну ногу надета туфля - словно давным-давно для невесты, одевавшейся к свадьбе, остановилось время. Стоят в доме все часы, закрыты ставни, мисс Хэвишем никогда не выходит из своей комнаты и не меняет своего пожелтевшего платья.
У мисс Хэвишем есть воспитанница, очень красивая и надменная девочка Эстелла. С Пипом она обращается свысока: что может быть общего у богатой наследницы с деревенским мальчиком в грубых башмаках и "такими шершавыми руками"?
Пип играет в "дурачки" с Эстеллой, возит мисс Хэвишем в кресле вокруг большого стола, на котором истлевает свадебный пирог, и так - раз в неделю, несколько месяцев, пока мисс Хэвишем не прискучила ее затея. Тогда она рассчиталась с Пипом и уволила его.
Пип стал подмастерьем Джо, но он не может забыть Эстеллу, мисс Хэвишем и весь уклад жизни, столь не похожий на скромный быт деревенского кузнеца. Он стыдится добряка Джо - уж очень тот "неотесан", стыдится своей "грязной" работы, своей честной бедности. Пип очень хочет "выбиться в люди", стать "достойным" Эстеллы.
И тут в его жизни происходит внезапная перемена. Кто-то, пожелавший остаться неизвестным, решил облагодетельствовать Пипа и "сделать его джентльменом". Об этом ему сообщает адвокат Джеггерс, поверенный мисс Хэвишем. Отныне Пип - молодой человек с "большими надеждами" на будущее. Он должен получить хорошее образование, впрочем - не профессиональное, ведь работать ему не придется. Пип уезжает в Лондон, где начинается его знакомство с "сокрушительной силой" денег.
О том, стал ли Пип "джентльменом" и что такое "джентльменство", настоящее и мнимое, и рассказал Диккенс в своем новом романе "Большие надежды" (1860-1861), который сразу же заинтересовал читателя. Читатель не мог не заметить, что роман "Большие надежды" очень напоминает "Дэвида Копперфилда". И манерой повествования - снова от первого лица. И тем, что герой рассказывает о печалях своего детства. И об унизительном "грязном" труде, и о мечтах "выбиться в люди". В лондонской жизни Дэвида и Пипа тоже есть кое-что общее: оба повесничают и кутят. К тому же Пип, беспечно живущий в счет своих "больших надежд", делает большие долги.
А дальше пути Дэвида Копперфилда и "мистера Пипа" расходились.
Дэвид после разорения бабушки быстро стал на собственные ноги. Он - репортер, журналист, потом писатель. Он известен, богат. После неудачного брака с Дорой он нашел идеальное счастье с Агнес.
Пип начал с того, что расстался со своей "Агнес" - скромной, милой, правдивой Бидди, а любимая Пипом Эстелла вы шла по расчету за родовитого и грубого "болвана". Но Пип становится совсем несчастен, когда узнает, кто его благодетель. А это не кто иной, как бывший каторжник, его кладбищенский знакомец, которого пожизненно сослали в Австралию. Там он стал скотоводом и разбогател, а так как некогда маленький Пип не выдал его и накормил, благодарный Абель Мэгвич решил сделать "своего мальчика" настоящим "лондонским джентльменом", который умеет только сорить деньга ми и жить в свое удовольствие.
Так рухнули "большие надежды" Пипа. Он, конечно, принял бы помощь мисс Хэвишем, но деньги каторжника (хотя и заработанные честным трудом) для него - "грязные" деньги. Ведь праздная жизнь успела испортить Пипа. Он стал тщеславен, высокомерен, себялюбив. Даже Бидди он подозревает в зависти к нему, Пипу, который должен "сделаться джентльменом".
Но джентльменом "сделаться" нельзя, так как настоящий джентльмен - это совсем не то, что думают Пип и Абель Мэгвич. Настоящий джентльмен - это прежде всего трудящийся человек, а вовсе не богатый и родовитый бездельник, говорит нам Диккенс.
Джентльмен - это Мэтью Покет, честный и бескорыстный труженик, отказавшийся от видов на наследство своей богатой родственницы мисс Хэвишем.
Джентльмен - добрый, благородный кузнец Джо Гарджери. Он горд и неподкупен и, в отличие от Пипа, не стыдится "грязной" работы. Ему стыдно было бы зависеть от благодетеля и проживать чужие деньги.
Пипу тоже придется отказаться от своего прежнего пони мания "джентльменства". Пройдя через разочарование, утратив иллюзии, он научится понимать, что истинные ценности жизни, а что ложные, и для начала переменит отношение к Мэгвичу, который, явившись к Пипу, вызвал у него отвращение.
Самовольно вернувшегося в Англию Мэгвича ждет висе лица. Пип и его друг Герберт хотят устроить ему побег за границу, но безуспешно. Мэгвича выследил его заклятый враг Компесон (он же когда-то подло обманул мисс Хэвишем в день свадьбы). Компесон погибает, но дни Мэгвича тоже сочтены. Правда, казнить его не успеют, он умрет в тюремной больнице от тяжелой раны, полученной в схватке с Компесоном, а деньги его конфискуют, и Пипу придется работать.
Главное, по чему теперь оценивает Диккенс человека,- отношение к труду, причем ко всякому честному труду. То, что в "Дэвиде Копперфилде" было несчастьем - "простой", недостойный "джентльмена" труд,- в "Больших надеждах" вызывает его глубокое уважение. Труд - вот источник настоящего достоинства человека. Впрочем, об этом он уже говорил в "Крошке Доррит". Однако еще нигде мы не видели такой непримиримости к никчемному, паразитическому существованию, как в "Больших надеждах". Его символ - тлен, распад, запустение в доме богатой, но совершенно устранившейся от жизни мисс Хэвишем.
Да, ее горько обидели, ее оскорбили, и это очень нелегко пережить. Но долг человека, говорит Диккенс,- даже в самых тяжких испытаниях не терять в себе человеческого, не дать скорби победы над собой, не поддаться эгоистической жалости к себе.
Есть разные формы эгоизма, который отгораживает чело века от жизни и полезной деятельности. Есть эгоизм паразитического существования, о котором мечтал Пип, но есть эгоизм уязвленной гордости. Он так же недостоин человека, он замыкает его в бесплодном и разрушительном одиночестве, а одиночество - враг доброго дела, враг разума. Мисс Хэвишем, отказавшись от людей, "целиком уйдя в свои одинокие думы... повредилась в уме, как то всегда бывало, и будет, и не может не быть"* с каждым, кто позволит эгоистическим сожалениям возобладать над добрыми человеческими чувствами.
* (Т. 23, с. 54.)
Диккенса все больше тревожит проблема одиночества человека, и не только одиночества добровольного, но и вызванного общественными причинами.
Человек очень одинок в холодном буржуазном мире. Это пронзительно ощущает маленький Пип, думая о каторжнике и глядя в морозную ночь на звезды: "Мне подумалось, что на болотах не выдержать в такую ночь - замерзнешь насмерть. А потом я посмотрел на звезды и представил себе, как страшно должно быть замерзающему человеку смотреть на них и не найти в их сверкающем сонме ни сочувствия, ни поддержки" (Т. 23, с. 55.).
Вот так же равнодушно к отверженным и общество, и прежде всего - к отверженным детям.
Роман "Большие надежды" можно без всякого преувеличения назвать романом о несчастном детстве. И дело не только в печальном детстве Пипа, страдающего от "злого и взбалмошного деспотизма" сестры. Как миссис Гарджери несправедливо обращается с Пипом,- а "дети, кто бы их ни воспитывал, ничего не ощущают так болезненно, как несправедливость"*,- так и общество виновато в жестоком обращении с миллионами детей бедняков, обрекая их на голод, холод, одиночество, нище ту, преступление.
* (Т. 23, с. 69.)
Адвокат Джеггерс, который в свое время по просьбе мисс Хэвишем нашел ей воспитанницу, рисует Пипу страшную кар тину обездоленного, одинокого детства, которое он наблюдал долгие годы:
"Вообразите, что этот адвокат вращался в мире, где царит зло, и о детях знал главным образом то, что их родится на свет великое множество и все они обречены на гибель. Вообразите, что он нередко видел, как детей самым серьезным образом судили в уголовном суде, где их приходилось брать на руки, чтобы показать присяжным; вообразите, что ему было известно сколько угодно случаев, когда их бросали в тюрьму, секли, ссылали на каторгу, изгоняли из общества- всячески готовили из них висельников, а дав им вырасти - вешали"(Т. 23, с. 437.).
Так, начав повествование рассказом о несправедливостях и обидах, которые чинят одному ребенку, Диккенс кончает роман картиной общего социального бедствия и несправедливости, жертва которого - дети, до которых обществу нет ни какого дела. И чувствуется некая закономерность во встрече несчастного маленького Пипа с несчастным каторжником, которому общество с детства уготовило участь "висельника": встретились самые загнанные, самые униженные. Злой деспотизм общества закономерно растит из детей бедняков каторжников, мэгвичей.
Но зло, и, в частности, по отношению к детям, может быть разное. Только случайно избежала гибели маленькая дочь Мэгвича, которую Джеггерс за красоту выбрал для мисс Хэвишем. Да, это Эстелла, богатая и образованная.. Но мисс Хэвишем исковеркала детскую душу, решив сделать красавицу Эстеллу орудием мести мужской половине человечества; она воспитала ее холодной, расчетливой и никого не любящей. Пипа портят его "большие надежды", Эстеллу - эгоизм мисс Хэвишем. Даже добро благодетелей - зло для подопечных, говорит Диккенс. Он совсем отказался от своей прежней "большой надежды" - на благожелательность богачей и хозяев. Наверное, поэтому такая обычная для его романов тайна рождения в "Больших надеждах" полна горькой иронии.
Оливер Твист оказался сыном джентльмена. Несчастный Смайк - сын богача Ральфа. Эстер Саммерсон - дочь леди Дедлок. Чарльз Дарней - сын и племянник маркизов д'Эвремонд. А богатая наследница, ставшая знатной леди, Эстелла - дочь женщины-убийцы и беглого каторжника, который, однако, человечнее "мерзавца-джентльмена" Компесона, толкнувшего его на путь преступления. Какая злая насмешка над буржуазными представлениями о благородстве, чести и "джентльменстве"!
Роман "Большие надежды" Диккенс пишет в начале 60-х годов, когда буржуазная Англия, укрепившая свои политические и экономические позиции - чартизма нет и в помине, - гордится тем, что наступила полоса "законности и социального порядка". Огромные прибыли, которые приносят колонии, позволяют ей уделить немного материальных благ части пролетариата. Так она создает свое послушное орудие - "рабочую аристократию", которая тоже видит в буржуазии благодетельницу и настроена очень консервативно. Никогда еще буржуазная Англия не считала себя (и не была) такой могущественной, ни когда так не кичилась своим преуспеянием. Короче говоря, английская буржуазия упивалась исполнением своих "больших надежд" и возлагала на будущее надежды еще большие.
Вот почему новый роман Диккенса, не давая, в отличие от произведений 50-х годов, широкой картины социальной жизни, был и актуален и разоблачителен. История Пипа сводила на нет идеал буржуазного успеха и процветания. Аналогия была прозрачна, она убеждала читателя, что такой успех неправеден, что его источник - тяжелый, "каторжный" труд бедняков, что этот успех обеспечивает паразитическое, никчемное существование джентльменов; что он разрушает человеческую личность.
"Сокрушительная власть денег" сказывается не только на Пипе, но и на бедном клерке Уэммике, который, приходя в контору, преображается. Если мистер Лорри еще сочетал деловое и человеческое, то Уэммик явно "раздвоился". Дома он добр, заботлив, бескорыстен. На службе - расчетлив и сух, а главное для него - "движимое имущество". Дома, в крошечном коттедже, построенном в стиле средневекового замка, Уэммик - только человек. На службе он - только клерк. Человеческое противоречит буржуазному, очень тонко подмечает Диккенс. Недаром Джеггерс и Уэммик, невольно проявившие человечность в конторе, стыдятся ее как чего-то "недостойного".
Так Диккенс утрачивает еще одну былую иллюзию. Братья Чирибл, мистер Раунсуэлл - все это "надежды" далекого прошлого. Только в народе Диккенс не разуверится никогда. Пипу, мисс Хэвишем, Джеггерсу, Уэммику, Эстелле - всем им противостоит кузнец Джо Гарджери.
В одном из писем к Форстеру Диккенс говорил, что в новом романе он ожидает большого комического эффекта от сопоставления ребенка с "глуповатым взрослым", и он действительно смешно обыгрывает медлительность Джо, его склонность к глубокомысленным размышлениям и даже его "неотесанность". Но комизм поведения Джо лишь подчеркивает благо родство его поступков. Вот Джо "разговаривает" с мисс Хэвишем. К ужасу Пипа, Джо упорно обращается к нему, а не к хозяйке дома:
"- Мистер Гарджери,- сказала она, просматривая мои документы,- вы не рассчитываете получить плату за обучение мальчика?
- Джо,- воскликнул я укоризненно, ибо он молчал.- Что же ты не отвечаешь?
- Пип!-остановил он меня с огорчением и обидой.- Вот уж о чем бы тебе не след меня спрашивать. Ты сам по суди, могу я что-нибудь тебе ответить, кроме как "нет и нет"? Знаешь ведь, что нет, Пип, так чего же мне еще говорить?"(Т. 23, с. 109-110.).
На первый взгляд Джо кажется еще одним из диккенсовских чудаков, добрых и недалеких, как, например, Тутс или капитан Каттль. Но "чудачество" Джо сочетается с глубоким пониманием людей, жизни, в частности, Пипа и того дурного влияния, которое оказывают на юношу его "надежды".
Продолжая "линию" Джона Брауди, Марка Тэпли, машиниста Тудля, Джо - самый выразительный, самый достойный представитель народной Англии в произведениях Диккенса. "Нет" Джо Гарджери придает ему настоящее величие и говорит о его большой проницательности. Он отказывается от денег мисс Хэвишем, потому что бескорыстен. Но есть еще одна при чина, почему он не хочет брать деньги за "обучение" Пипа. Он презирает то, чему может научиться Пип в доме мисс Хэвишем,- а он учится бездельничать, играть в карты с Эстеллой, быть чем-то вроде комнатной собачонки, которой небрежно суют кусок хлеба с мясом в конце "рабочего" дня. Все это пустое и не достойное человека времяпрепровождение. И Джо очень мягко, но решительно высказывает свое мнение об этом ничегонеделании и желании Пипа стать "необыкновенным" человеком, то есть приобщиться к праздной жизни.
"Оно, пожалуй, и лучше было бы,- задумчиво продолжал Джо,- кабы обыкновенные люди, то есть кто попроще и побед нее, так бы и держались друг за дружку, а не ходили играть с необыкновенными. Ты послушай, Пип, что тебе скажет твой верный друг. Вот тебе твой верный друг что скажет. Хочешь стать необыкновенным - добивайся своего правдой, а кривдой никогда ничего не добьешься"(Т. 23, с. 78.).
Замечательные слова говорит кузнец Джо. Люди труда должны быть вместе, им не подобает пресмыкаться - "играть" - перед господами, а "необыкновенным" может стать только тот, у кого чистые руки, чистая совесть и кто живет своим трудом.
Роман "Большие надежды" - историю разочарования и утраты иллюзий молодым человеком - Диккенс не хотел завершать счастливым концом. Того требовала логика жизни молодого человека из низов, которому изменяют надежды на буржуазное благополучие. Пип подводит печальный итог своим былым надеждам, сожалеет о том, что отказался от доброй, любившей его Бидди, о своей прежней "недостойной" жажде богатства и высокого положения.
Пип снова встречается с Эстеллой, наказанной жизнью за себялюбие и расчетливость. Замужество ее было самое несчастное, так как муж обращался с ней очень жестоко. Вдобавок он ее разорил, и у Эстеллы остался только заглохший сад, в котором некогда стоял дом мисс Хэвишем. Теперь нет ни самой мисс Хэвишем, ни ее дома, а заросший бурьяном сад так живо напоминает Эстелле ее неудавшуюся жизнь. Эта ее встреча с Пипом должна была быть последней, но писатель Булвер-Литтон уговорил Диккенса не кончать роман на "безотрадной ноте". Диккенс согласился неохотно и лишь в последней фразе романа дал понять, что разлуки не будет. Одна ко это грустное соединение двух разочарованных, обманувшихся в своих надеждах и желаниях людей.
Есть, однако, такие надежды и желания, говорит нам Диккенс, которым лучше не исполняться. Тогда у человека остается еще одна надежда, истинная Большая Надежда - стать на стоящим человеком.