Двенадцатилетняя Нелли живет в фантастическом окружении диковинных вещей: это заржавленное оружие, рыцарские доспехи, старинная мебель и гобелены, изваяния во сточных божков. Каждую ночь Нелли остается одна. Ее дед - неисправимый картежник. Правда, играет он, чтобы обеспечить будущее внучки, но его преследует неудача. Уже проиграны скромные сбережения и деньги, полученные под залог его лавки древностей. Ее владельцем становится злобный карлик Квилп, а Нелли и дед, к великому горю подростка Кита, влюбленного в девочку, уходят из дому куда глаза глядят. Очень разные люди встречаются им в пути: хитрые комедианты-ку кольники; бедный деревенский учитель, который в отличие от Сквирса - сама доброта; хозяйка музея восковых фигур миссис Джарли, женщина ласковая и заботливая. Она дает Нелли работу, и девочке живется спокойно, пока дед снова не начинает играть. Он крадет деньги, заработанные внучкой, и хочет ограбить добрую хозяйку музея. Однако Нелли не дала свершиться преступлению. Ночью она уводит деда из-под гостеприимного крова миссис Джарли.
Дорога ведет путников в большой промышленный город. На одну ночь их приютил фабричный кочегар. И опять они в дороге - в холод и дождь. Нелли хочется поскорее выйти на простор полей и лугов, но путники устали, они еле бредут и видят удручающие картины горя в Черном краю фабрик и шахт.
Неизвестно, чем бы кончился этот тяжкий путь, если бы не счастливая случайность: встреча с добрым учителем, который опять пришел им на помощь. В маленьком доме-сторожке при старинной церкви Нелли и ее дед находят себе пристанище, но ненадолго: девочка уже смертельно больна и вскоре умирает. Умирает от горя и потерявший рассудок старый Трент.
Роман "Лавка древностей" (1840) задуман как фантастическая история, как сказка. Здесь Диккенс дал волю своему особому пристрастию ко всему причудливому и странному, к игре контрастов. Уже с самого начала образ девочки, окруженной диковинами, задает тон всей книге. Диккенс окружает ее не только странными вещами, но и странными людьми. Иногда они страшноваты, гротескны, как уродливый Квилп, который все время кривляется и совершает ни с чем не сообразные поступки: глотает целиком яйца в скорлупе, пьет кипяток, сидит на спинке стула или на столе, а завладев антикварной лавкой, укладывается спать в маленькую кроватку Нелли. Но Квилп еще и чудовищно коварен, в нем есть что-то сверхъестественное. Это сказочный злой тролль, который только и думает, как бы навредить добрым людям. Он богат, но мы и в этом случае не знаем, как он разбогател: в его конторе нет никаких следов дела. Все здесь мерзость и запустение, в этой грязной дощатой хибарке, где восемнадцать лет стоят часы, в чернильнице нет чернил, а рабочий стол служит хозяину ложем. Но приметы дела Диккенсу и не нужны. Он рисует нам не реального дельца, а беса, который воплощает зло и жестокость точно так же, как Нелли олицетворяет добро и человечность.
Но разве не "диковинка" сама Нелли? Она так хороша, добра и разумна, что кажется маленькой феей или сказочной принцессой, которую невозможно представить себе располневшей и жизнерадостной матерью семейства, как, например, хорошенькую служаночку Барбару, влюбленную в Кита.
Но Диккенсу - такое создается впечатление - все-таки больше по душе обыкновенные люди, которые много едят, пьют, веселятся (и много работают, конечно). И когда сказочность его утомляет, он наслаждается обществом Кита, его матери и маленьких братьев, симпатичного лоботряса Дика Свивеллера, девочки-прислуги, которую Дик галантно называет Маркизой и которая так не похожа на Нелли.
Маркиза живет у негодяя адвоката Самсона Брасса и его чудовищной сестрицы Салли. Они совсем замучили маленькую служанку черной работой, голодом и жестоким обращением. Маркиза обитает в темной, сырой кухне, где даже на солонке висит замок и где каждый день совершается мучительная процедура "кормления" голодной служанки. Мисс Салли отрезает крошечный кусочек баранины, и девочка моментально с ним "справляется". Далее все разыгрывается, как по нотам. "Дракон в юбке" спрашивает, не хочет ли служанка еще, и, когда та еле слышно отвечает "нет", повторяет: "Тебе дали мяса - ты наелась вволю, тебе предложили еще, но ты ответила "не хочу". Так не смей же говорить, будто тебя держат здесь впроголодь. Слышишь?"(Т. 7, с. 344-345.)
При этом, словно невзначай, она ударяет черенком ножа по рукам, голове, спине девочки, а затем начинает избивать ее. И так каждый день.
Диккенс во многом относит садистские наклонности мисс Салли за счет неженственности ее натуры и даже известной "эмансипации", ведь Салли занимается юриспруденцией, а не домашними "женскими" делами. Но картину издевательства над маленькой служанкой читатель воспринимал заодно с такими же сценами: он вспоминал Оливера Твиста в работном доме, беднягу Смайка, затравленного Сквирсами, и еще больше восхищался Диккенсом - защитником и другом детей.
Он не мог не заметить, что автор не только горячо сочувствует ребенку страдающему, он уважает детскую душу, не подвластную злу. Хрупкая Нелли обладает сильной волей. Она спасает своего слабохарактерного деда от окончательного падения и стойко сопротивляется страху смерти. Про таких детей говорят, что они наделены недетским мужеством. И, пожалуй, Нелли в последних главах романа уже ничем не напоминает ребенка. Это скорее "прекрасный дух", предвкушающий неземное блаженство.
Иное дело - Маркиза. Эта девочка кажется очень обыкновенной и очень живой. Она хитрит, она может даже украсть что-нибудь съедобное - ведь она всегда голодна,- а любопытство ее не знает границ. Разве можно представить, что совершенная Нелли подглядывает в замочную скважину? А для Маркизы "проветривать свой глаз", как выражается остряк Свивеллер,- самое обычное дело. Но главное в том, что ни злоба, ни лицемерие, ни варварское обращение не в силах ожесточить Маркизу. Несмотря ни на что, она добра и способна на бескорыстную преданность тому, кто с ней тоже добр. Таким человеком оказался непутевый и веселый Дик. Он первый по-дружески к ней отнесся: однажды вечером он досыта ее накормил и научил игре в криббедж. И сцена эта поистине принадлежит к самым прекрасным, человечным и добрым во всем творчестве Диккенса:
"- Говядину с хлебом есть будешь? - осведомился Дик, берясь за шляпу.- Да? Так я и думал. А пиво когда-нибудь пробовала?
- Разок хлебнула,- ответила маленькая служанка.
- Что тут делается? - завопил мистер Свивеллер, возводя очи к потолку.- Она не ведает вкуса пива...
...Вернулся он через несколько минут в сопровождении мальчика из кухмистерской, несшего в одной руке тарелку с хлебом и отварной говядиной, а в другой - окутанную аппетитными клубами пара большую кружку с каким-то ароматичным напитком, который оказался подогретым пивом с примесью джина.
- Вот! - сказал Ричард, ставя тарелку на стол.- Первым делом управься с этим, а что будет дальше, увидишь.
Маленькая служанка не заставила себя просить и мигом очистила тарелку.
- Теперь,- продолжал Дик, подставляя ей кружку,- приложись вот к этому, но только умеряй свои порывы - тут нужна привычка. Ну как, вкусно?
- Ух! Еще бы не вкусно! - сказала она.
Мистер Свивеллер пришел в совершенно неописуемый восторг от такого ответа и сам надолго припал к кружке, устремив на маленькую служанку выразительный взгляд. Когда же со всеми предварительными церемониями было покончено, он начал обучать ее криббеджу, и она постигла эту науку довольно быстро, будучи девицей понятливой и вострой.
- Ну-с,- сказал мистер Свивеллер, сдав карты, оправив жалкий огарок и положив на блюдце две монеты по шести пенсов,- вот это наш банк. Если ты выиграешь - все твое. Если я выиграю - мое... Поняла?
Маленькая служанка молча кивнула.
- Итак, Маркиза, - сказал мистер Свивеллер,- шпарьте!"(Т. 7, с. 486).
И Маркиза отплатила за добро сторицей.
Когда Дик тяжело заболел, она буквально вырвала его у смерти. Маленькая служанка, преданно выхаживающая больного мистера "Вызволлера" (так на свой лад коверкает неграмотная Маркиза фамилию "Свивеллер"), не менее прекрасна, чем Нелли, и гораздо реальнее. Рисуя образ Нелли, Диккенс не позволяет себе ни одного юмористического штриха, а юмор Диккенса обладал огромной властью очеловечивания. Поэтому Нелли - девочка из сказки, а Маркиза живет - ведь она согрета бессмертным теплом диккенсовской улыбки.
Между прочим, сделав Маркизу сиделкой заболевшего Свивеллера, Диккенс допустил известную "вольность". В течение трех недель маленькая служанка живет в одной комнате с молодым человеком, исполняя все обязанности по уходу за больным.
Спустя двадцать лет американская писательница Луиза Олкотт напишет роман "Настроения" - о девушке, которая с братом и еще двумя молодыми людьми отправляется в путешествие по реке на несколько дней. Сейчас трудно представить, что подобная ситуация была воспринята как крайне неприличная: молодая девица живет в обществе молодых людей! Какой ужас! Роман так и не увидел света в первоначальном виде. Издатели потребовали сокращений и переделок. Такова была ханжеская мораль того времени.
Возможно, и Маркиза поступала неприлично по мнению некоторых благонравных буржуазных масс. Но это же не так, убеждает читателей и читательниц Диккенс,- все прекрасно, славно, чисто, если идет от милосердия и стремления "вызволить" человека из беды.
Дик, как известно, тоже не остался в долгу. Самоотверженность Маркизы производит такое благотворное впечатление на беззаботного гуляку, что, получив небольшое наследство, он тратит его на обучение Маркизы в хорошем пансионе, куда она отбывает под романтическим и загадочным именем Софрония Сфинкс (своего настоящего она ведь не знает). А когда она выросла, Дик предложил мисс Сфинкс стать миссис Свивеллер. Она, разумеется, согласилась, и они были очень счастливы, как и вторая пара - Кит и Барбара.
...Вечерами Кристофер Набблс, уже солидный отец семейства, рассказывает детям о доброй мисс Нелли, но все про шедшее ему кажется сказкой. Может быть, потому, что лавки древностей давно не существует и даже сам Кит не может точно указать место, где она стояла (хотя, надо сказать, в современном Лондоне существует старинный дом, который и есть "та самая лавка древностей", и доверчивые туристы увозят с собой сувениры с ее изображением, как это было с авто ром этих строк).
...Да, это сказка, повторяет Диккенс, и ее "волшебный клубок" катится все медленнее - сказке о доброй девочке-фее Нелли и злом волшебнике Квилпе приходит конец.
Сказка эта, однако, вместила в себя немало самой настоя щей, повседневной жизни Англии того времени. Да иначе и быть не могло. В стране было неспокойно. Парламент, как всегда, занимался, по словам Диккенса, "болтовней" и по- прежнему оставался глух к требованиям рабочих. В городах вспыхивают стихийные митинги: рабочие протестуют. Они живут в невозможных, невероятных условиях.
Что видит Нелли в Черном краю? Прежде всего нищету.
...Смрадный дым поднимается из тысяч черных труб, за копченные лачуги без крыш и дверей вросли в землю. В этом убогом жилье ютятся голодные мужчины, женщины, дети. Напрасно уставшая, больная девочка робко просит хлеба...
"А вот это видите? - кричит в ответ рабочий, показывая на кучу тряпья в углу.- Это мертвый ребенок. Три месяца тому назад нас, пятьсот человек, выгнали с работы. Это мой последний ребенок, а он третий по счету. И вы думаете, что я могу подавать милостыню, могу уделить другим кусок хлеба?"(Т. 7, с. 386.)
Но Нелли была свидетельницей и народного возмущения. Она видит толпу безработных, которые "при свете факелов теснились вокруг своих главарей, а те вели суровый рассказ о всех несправедливостях, причиненных трудовому народу, и исторгали из уст своих слушателей яростные крики и угрозы,.. доведенные до отчаяния люди, вооружившись палашами и горящими головешками и не внимая слезам и мольбам женщин, старавшихся удержать их, шли на месть и разрушение (курсив мой.-М. Т.), неся гибель прежде всего себе"*. Так Диккенс впервые изображает картину восстания народа. Восстание - "яростные крики и угрозы" - наводит страх и кажется ему беззаконием, несчастием. Однако где же выход для отчаявшихся людей? Ведь Диккенс сам пишет, что общество несправедливо по отношению к народу, и разве сама жизнь не подтверждает, что в таком случае восстание закономерно? Оно закономерно, но это не выход, упрямо твердит Диккенс. Силы неравны. "Закон и порядок" восторжествуют, и женщины прольют еще больше слез, но уже над погибшими. Классовая война для Диккенса невозможна. Выход-в классовом мире, в основе которого (он опять и опять утверждает то же) - исполнение своего "долга" обеими сторонами: гуманность од них- добросовестность других. Мы уже видели примеры: ми стер Пиквик и Сэм; мистер Браунлоу и Оливер. В "Лавке древностей" такие отношения связывают благодушного мистера Гарленда и честного Кита, который так заботлив к своей труженице-матери и так предан хозяевам, будь то обожаемая Нелли или мистер Гарленд и его сын Авель. Сама мысль о том, чтобы расстаться с Гарлендами и перейти к более состоя тельному хозяину, возмущает Кита.
* (Там же, с. 383-384)
"Неужто мистер Авель расстанется со мной, сэр?.. Моя мать не перенесет этого, сэр, а маленький Джейкоб (брат Кита.- М. Т.) выплачет себе все глаза"*,- горячо доказывает Кит невозможность такой разлуки.
* (Т. 7, с. 343.)
Но если Диккенс считает подчиненное положение народа закономерностью, он не перестает утверждать, что именно простые и честные труженики - оплот нации. "...Кто истинный патриот, на кого можно положиться в годину бедствий - на тех, кто ценит свою страну, владея ее лесами, полями, реками, землей и всем, что они дают, или на тех, кто любит родину, хотя на всех ее необъятных просторах не найдется ни клочка земли, который они могли бы назвать своим?"* Народ, бескорыстно любящий свою страну,- ее сила и слава.
* (Там же, с. 324.)
Роман "Лавка древностей" и его героиня "малютка Нелл" пользовались огромным успехом и в Англии и за океаном. Трудно даже вообразить, каким взрывом горя встретили читатели в Англии и Америке смерть Нелли, и в заокеанской республике ее оплакивали едва ли не горше, чем на "родине". Почему же так взволновала судьба девочки, почему ее смерть вызвала столько слез, вздохов и даже элегий, посвященных ее памяти? Прежде всего потому, наверное, что человеку невозможно смириться со смертью подростка, она кажется особенно жестокой и бессмысленной. А может быть, читатель оплакивал эту безвременную смерть, ощутив в ней некую трагическую закономерность, о которой спустя столетие американский писатель Хемингуэй скажет, что смерть чаще всего поражает самых добрых, нежных и храбрых.
Но почему умирает Нелли? Почему Диккенс, как он писал другу, "убил"... "своего ребенка" (и мучительно перенес эту смерть: "я сам наполовину мертв",- говорил он в том же письме)? Это вопрос непростой. Смерть малютки Нелл, как стали ласково звать ее даже критики, не была неожиданностью для читателя, уже грустившего над могилой Смайка. И, как в романе о Николасе Никльби, в "Лавке древностей" мы тоже видим конечную победу Добра. Но кто сказал, что такая победа легка? Ты рыдаешь, читатель, говорит Диккенс, над могилой маленькой Нелл, а сколько таких ранних могил вокруг тебя? Олянись! Пусть хоть эта смерть не будет напрасна. Смерть Нелли Трент должна была учить добру, необходимости бережного отношения к людям, отвращать от зла и эгоизма. В одном из последних разговоров с Нелли учитель так вы сказал эту мысль: "О, если бы мы могли знать, какие источники питают добрые поступки людей, смерть показалась бы нам прекрасной, ибо столько милосердия, столько благодеяний и светлых душевных порывов расцветает на могилах"(Т. 7 с. 461).
Но кто знает, сколько тайного смысла вкладывал в эти слова их автор, который все еще грустил о смерти другого юного существа. Маленькая Нелл несомненно "уходила" и в память о Мери Хогарт, а читатель, не зная о том, делил с Диккенсом его печаль. И в этом смысле "Лавка древностей" тоже была "подвигом любви" ко всему, ради чего стоит жить на земле, подвигом, возникшим из "мертвого праха"(Там же, с. 618.).