Бывает так, что писателя хватает только на первый роман. Что бы он потом ни писал, первого успеха, первой гром кой славы ему уже не знавать. А с Диккенсом все было иначе. Правда, "Оливер Твист" не затмил "Записок Пиквикского клуба", но стал с ним вровень, а потом полюбился читателю, особенно читателю XX века, даже больше. Но и третий роман сразу же завоевал признание. Может быть, потому, что Диккенс создавал все три "на одном дыхании", он не позволял себе душевной лени. Апатия, слабоволие, бездумность его возмущали. У него уже вошло в привычку: работая над одним романом, начинать другой. Так было с "Пиквиком" и "Оливером Твистом". Так было с "Оливером Твистом" и "Николасом Никльби" (1838-1839).
В предыдущем романе Диккенс показал, что больше всех в "Бастилиях для бедных" страдают дети. Сразу же после рождения Оливера отправляют на "загородную ферму" миссис Мэнн, где за все девять лет он не слышал ни одного ласкового слова и где на прощание ему грозят кулаком. Ему - "бледному, чахлому, низкорослому и несомненно тощему"*,- замечает Диккенс с горькой иронией,- ребенку, живому свидетельству того, что холод, голод и побои были у миссис Мэнн главным средством "воспитания". Но такими "Бастилиями" были не только работные дома.
* (Т. 4, с. 16.)
Диккенс с детства помнил рассказы о варварском обращении с детьми в частных школах графства Йоркшир.
Диккенсу и впоследствии приходилось узнавать страшные подробности о том, как в школах Йоркшира совершается, говоря современным языком, "воспитательный" и "учебный" процесс. Поэтому в феврале 1838 года Чарльз Диккенс под видом друга некоей вдовы, желающей отдать сына в частную школу, едет в старинный английский город Йорк. В поездку по Йоркширу он возьмет с собой скромного молодого художника Хэблота Брауна, который прославится под псевдонимом "Физ" и в памяти благодарных читателей навечно окажется связанным с Диккенсом. Физ почти целиком (начал Роберт Сеймур) иллюстрировал "Пиквикский клуб". Вот и новый роман он доверит только Физу, и последующие (за единственным исключением), и так вплоть до "Повести о двух городах": Физ удивительно умеет угадывать то, что Диккенс видит мысленно. Он воссоздает это воображаемое в тех же "заостренных" линиях. Но это не только остро, гротескно. Это еще и смешно, порой забавно и мило, но всегда заставляет задуматься. Рисунки Физа совсем не так безобидны, как может показаться сначала.
У Диккенса были рекомендательные письма на имя одного из йоркширцев, и встреча вскоре состоялась. То был добро душный и веселый человек, который после плотного обеда и стаканчика вина сказал доверительно: "Послушайте, мистер, пусть эта вдова не отдает своего мальчика нашим школьным учителям, пока еще есть в Лондоне лошадь, за которой нужно присмотреть, и канава, где можно лечь и выспаться..."(Т. 5, с. 8.).
Диккенсу удалось побывать в некоторых школах, познакомиться с их владельцами, и в апреле того же года Чепмен и Холл публикуют первый выпуск нового романа.
После смерти разорившегося отца Николас Никльби с матерью и молоденькой сестрой Кэт едет в Лондон - просить помощи у богатого дяди Ральфа. Уже с первой встречи черствый, грубый Ральф и добрый, но вспыльчивый Николас невзлюбили друг друга. Ральф Никльби направляет Николаса к лицемеру и негодяю Сквирсу, владельцу "Академии Дотбойс-Холл". Николас уже видит себя гуманным, усердным наставником "юных джентльменов" и уезжает со Сквирсом в Йоркшир, где его ждет жестокое разочарование. Первый же разговор супругов Сквирс открывает Николасу глаза на способы обучения и воспитания в "Академии".
"- Ну как, Сквири,- осведомилась леди игриво и очень хриплым голосом.
- Прекрасно, моя милочка,- отозвался Сквирс.- А как коровы?
- Все до единой здоровы,- ответила леди.
- А свиньи?-спросил Сквирс.
- Не хуже, чем когда ты уехал.
- Вот это отрадно!-сказал Сквирс, снимая пальто.- И мальчишки, полагаю, тоже в порядке?
- Здоровехоньки! - резко ответила миссис Сквирс.- У Питчера была лихорадка.
- Да что ты! - воскликнул Сквирс.- Черт побери этого мальчишку! Всегда с ним что-нибудь случается.
- Я убеждена, что второго такого мальчишки никогда не бывало на свете,- сказала миссис Сквирс.- И чем бы он ни болел, это всегда заразительно. По-моему, это упрямство, и никто меня не разубедит. Я это из него выколочу..."(Т. 5, с. 108.).
А вид "юных джентльменов" просто-напросто ужаснул Николаса. Бледные, изможденные, голодные, грязные, одетые в "шутовские костюмы", угодливые из-за страха наказания... Нет, Николас не хочет быть помощником Сквирса - пособником истязателя и вора. Когда Сквирс бьет слабоумного юношу Смайка, Николас бросается на мучителя с кулаками, и его карьере воспитателя приходит конец. И снова Николас ищет место. Он чуть не стал секретарем члена парламента Грегсбери, беспардонного демагога, он подвизался на сцене бродячего театра (вместе со Смайком, бежавшим из "Дотбойс-Холла"), и наконец ему улыбнулось счастье: его принимают клерком в кон тору богатых коммерсантов братьев Чирибл. А затем он женится на любимой девушке, вызволив ее из-под власти негодяев.
Благополучно кончаются и мытарства Кэт, которую Ральф определил было работницей в швейную мастерскую. Потеряв место, она становится компаньонкой капризной миссис Уити- терли. Кэт нагло преследует негодяй Мальбери Хоук, и много она пролила слез, прежде чем Николас пришел ей на помощь. Кэт тоже находит счастье, выйдя замуж за племянника братьев Чирибл, и лишь одно омрачает это полное благополучие: умирает бедняга Смайк, оказавшийся сыном Ральфа. Так Ральфа Никльби, любящего только деньги, забывшего все родственные узы, настигает возмездие: гибель сына, которого он с помощью Сквирса свел в могилу, разорение и самоубийство.
Заканчивает свое существование и "Дотбойс-Холл". Узнав, что мошенник Сквирс в тюрьме, ученики бунтуют и разбегаются из "Академии". Роман завершается картиной бунта, что не случайно. Ведь одна из главных тем романа - воспитание. На примере частных школ Диккенс решил продемонстрировать, "сколь чудовищно пренебрегают в Англии воспитанием и как небрежно относится к воспитанию государство - к выращиванию добрых или плохих граждан, несчастных или счастливых людей"*. Гнусная жестокость, постоянные издевательства, лицемерие наносят непоправимый вред ребенку. Общество не может рассчитывать на благополучие, если ежедневно и ежечасно унижаются дети. Общество должно бережно относиться к каждой детской душе, мудро "воспитывать чувства", гуманно и заботливо развивать все лучшие качества человека, и не в последнюю очередь - чувство собственного достоинства. "Дотбойс-Холл" Сквирса это чувство вытравляет, губит гордость, разрушает личность. А почему? Что лежит в основе дурного воспитания, лицемерия, надувательства, скупости, ненависти, подличанья, обмана? Деньги! "Николас Никльби" - первый роман Диккенса о власти денег в обществе: они распоряжаются судьбами людей, определяют их поступки, мысли, надежды, симпатии, антипатии.
* (Т. 5, с. 5.)
Для Сквирсов их ученики - не люди, а источник наживы. Сквирсы "твердо уверены, что их дело и профессия заключаются в том, чтобы от каждого мальчика получить ровно столько, сколько можно из него выжать"(Т. 5, с. 117.).
Объясняя, почему Ральф Никльби очерствел, Диккенс замечает: "Золото создает вокруг человека дымку, разрушающую все прежние его привязанности и убаюкивающую его чувства сильнее, чем угар"(Т. 5, с. 159).
Дочь Сквирса, которую отвергает Николас,- в яростном недоумении; как мог он, "слуга" и бедняк, пренебречь любовью хозяйской дочки, раз ее отец богат!
Знакомые Николаса мистер и миссис Кенуигс обхаживают старого дядю Лиливика, надеясь, что он завещает свои деньги их многочисленному потомству.
Директор бродячего театра Крамльс бессовестно наживается на маленьком росте своей дочери, "дитяти-феномена", которая потому и не выросла, что в детстве ее неправильно кормили и поздно укладывали спать.
Черствый сердцеед мистер Манталини, разыгрывая страсть к жене, проматывает ее состояние.
Ральф Никльби преследует своих родственников за то, что они бедны и горды. А самое главное - деньги порождают мизантропию. Ральф Никльби человеконенавистник. Антипод мистера Пиквика во всем, Ральф полон злобного нерасположения к людям, желания уязвить их, оскорбить, унизить.
Любовь к деньгам не только вытесняет все привязанности - она лишает человека гордости. Нет ни малейшего чувства собственного достоинства у отвратительного ростовщика Грайда, у Ральфа, у Кенуигсов. Его нет у себялюбца Брэя, готового погубить дочь, выдав ее замуж за старика, только бы иметь комфорт и лакомый кусок. И наоборот. Те у Диккенса, кто свободен от губительной власти денег, те добры, честны и достойны. Николас согласен бедствовать всю жизнь, но не помогать бессердечному Сквирсу. Кэт отвергает оскорбительное внимание лорда Верисофта и Хоука, хотя, будь она "посговорчивее", она не трудилась бы от зари до зари в ателье и не сносила бы придирки хозяйки.
Братья Чирибл... В предисловии к третьему изданию "Никльби" Диккенс говорит, что у братьев были прототипы, такие же чистосердечные, благородные и безгранично добро желательные. Мы не знаем, каким образом разбогатели братья Чарльз и Эдвин. Не знает того и Диккенс, как это было в случае с мистером Пиквиком. Ему братья Чирибл интересны по тому, что они умеют сделать деньги орудием добра, над ними же деньги не властны. Можно говорить о нетипичности братьев Чирибл. Но уже то, что Диккенс "изымает" добрых и щедрых братьев из капиталистической "практики", подтверждает глубокую истину: мир наживы и принципы гуманизма несовместимы. Нельзя быть счастливым, не будучи добрым. Однако и сам Диккенс еще разделяет распространенные в обществе представления о том, что такое счастье. Он не мыслит его вне буржуазного успеха. Поэтому Николас не только женится на любимой Маделайн Брэй, но и получает ее приданое, а деньги жены дают ему возможность стать компаньоном фирмы "Чирибл и Никльби".
В романе "Николас Никльби" есть привлекательнейший об раз человека из народа, Джона Брауди. Жизнерадостный мель ник- один из лучших друзей Николаса, обедневшего дворянина. Видно, что Диккенс глубоко уважает таких людей, как Джон,- щедрых, веселых и сильных. Именно Джон помогает Николасу, снабжая его деньгами на дорогу, когда тот уходит из "Дотбойс-Холла", а ведь он может сердиться на Николаса за легкомысленный флирт с его невестой Милли. Но и Николас, женившись на Маделайн, первым долгом навещает Джона, чтобы поделиться с ним радостью. На таких, как Джон Брауди, мир стоит, стоит Англия - так считает Диккенс, и в этом сказывается его глубочайший демократизм. Он сам любит то, что любит Брауди, с ним он вместе смеется, сердится, веселится. Не случайно именно Брауди освобождает Смайка, когда тот снова попадает в руки Сквирса.
Роман "Николас Никльби" сразу же обратил на себя внимание. И не только потому, что читателя интересовала тема воспитания, или он принимал близко к сердцу трагическую судьбу Смайка, или был поглощен "единоборством" молодого, красивого и бедного Николаса со старым, скупым, безобразным ростовщиком Грайдом, "женихом" Маделайн Брэй. Все это было увлекательно, все до слез волновало. Но, может быть, самой привлекательной чертой романа был смех. Нельзя было не смеяться над глуповатой миссис Никльби и ее бесконечными рассказами невпопад, которые заканчиваются ошарашивающими "резюме". Слушая, например, болтовню миссис Уититерли и лорда Верисофта о Шекспире, этом "восхитительном создании", миссис Никльби вспоминает, как в молодости она по бывала на могиле Шекспира и как потом ей снился "гипсовый джентльмен в отложном воротничке, завязанном шнурком с двумя кисточками, он прислонился к столбу и о чем-то размышлял"*. Это был, "разумеется", Шекспир, а так как миссис Никльби ждала тогда Николаса, то... "это счастье, сударыня,- сообщает она миссис Уититерли,- что из моего сына не вышло Шекспира. Как бы это было ужасно"**. В миссис Никльби критики безошибочно угадали миссис Элизабет Диккенс. Правда, вряд ли она печалилась, что из ее сына Чарли вышел "новый Шекспир" - знаменитый Чарльз Диккенс,- но она, пожалуй, предпочла бы видеть его богатым коммерсантом, нежели прославленным писателем. Но главное, у нее было чувство юмора, и она передала его сыну. Она сама умела забавно рассказывать, но еще она великолепно умела отрешаться от неприятной прозы жизни. Она чувствовала себя уютно даже в Маршалси, любила угоститься вкусной бараньей котлеткой и пинтой "укрепляющего" эля. Вот этого Диккенс не одобрял: при всей своей любви к веселью и смеху он никогда не был беззаботен... И смех его отнюдь не так весел, как это может показаться.
* (Т. 5, с. 433.)
** (Там же, с. 434.)
Да, читатель смеется, когда "артист" Смайк зубрит неподдающуюся роль, до изнеможения повторяя вслед за Никола сом: "Кто так громко зовет?", и даже когда миссис Сквирс "потчует" учеников патокой с серой.
В этой сцене опять проявляется талант Диккенса схватывать одновременно страшное и смешное. Вот он с грустью и негодованием, описывая учеников Сквирса, говорит, что "молодые и здоровые чувства их придушены кнутом и голодом" *. Вот Николас с отчаянием смотрит на "угощаемых" юнцов... и, "однако,- замечает Диккенс,- это зрелище, как бы ни было оно мучительно, имело свои комические черты, которые у наблюдателя, менее заинтересованного, чем Николас, могли вызвать улыбку"**.
*(Т. 5, с. 118.)
** (Там же,с. 118-119.)
Над огромной миской грозно возвышается миссис Сквирс, напялившая на чепец широкополую шляпу. Огромной деревянной ложкой, которая "сильно растягивала рот каждому молодому джентльмену", она выдает огромные порции "восхитительной смеси". Да, читатель смеется над этой сценой, но запоминает ее на всю жизнь не только с комической стороны. Комизм по контрасту еще больше оттеняет невеселый смысл происходящего.
Но смешное у Диккенса всегда смешно по-разному. В этом романе есть и мягкий юмор, как в "Пиквикском клубе"; он придает трогательность и забавность клерку Ньюмену Ногсу, симпатичным добрякам Чирибл. Под стать им - с доброй улыбкой изображенный старый Тим, их верный помощник: он хотел бы покоиться на городском кладбище, потому что оттуда видна контора с дорогими его сердцу бухгалтерскими отчетами. Мила, забавна и тоже необычайно трогательна мисс Ла Криви, художница, добрая и заботливая старая девица; она так много думает о других и так мало о себе, что Диккенс в конце романа "выдает" ее замуж за старого холостяка Тима Линкинуотера. (И зачем, в самом деле, этим обаятельным чудакам доживать свой век в одиночестве, когда они так дружно могут сидеть у общего камелька?)
Диккенс разделяет своих героев по контрасту. На одной стороне у него добрые, отзывчивые Николас и Кэт, щедрые братья Чирибл, честный Ньюмен Ноге, добродушные Тим Линкинуотер и мисс Ла Криви. На другой - мизантроп Ральф Никльби, циник Мальбери Хоук, жадные Сквирсы, скупец Грайд, эгоист Брэй. Но, деля своих персонажей по принципу добра и зла, Диккенс не забывает, что человек сложен. Прав да, в Хоуке, Грайде, Сквирсе нет ничего положительного, но с Ральфом Никльби дело обстоит иначе. Слабый росток симпатии - Диккенс называет его "интересом" - пробивается в его душе к племяннице Кэт. Причина тому - воспоминание о брате, каким он был в детстве и на которого Кэт так похожа. Ральф даже по-своему хочет ей добра, то есть обеспечить ее будущее связью (а, может быть, браком) с влюбленным в нее лордом Верисофтом. Правда, эту слабую симпатию к милой Кэт Ральф уравновешивает ненавистью к доброму Николасу.
И положительные герои Диккенса не одномерны. Например, сам Николас. Он может быть раздражителен, задирист, легкомыслен. А иногда себялюбив. В упоении своей "честной бедностью" он готов обречь на одиночество любимую сестру, толь ко бы братья Чирибл не подумали, что она охотится за их племянником. Николаса возмущает даже мысль о вторичном замужестве матери. Тут уж с ним солидаризируется писатель, у которого были довольно определенные взгляды и на роль женщины-матери, особенно если она носит вдовий чепец. В та ком случае самое разумное и достойное, по его мнению,- оставаться верной памяти супруга и не искать счастья иного, чем счастье детей.
Если говорить о женщинах романа, то Кэт Никльби больше повезло, чем Роз Мэйли. Мери Хогарт опять была прообразом героини, но в ней, возможно, сказались некоторые черты жены писателя (не случайно, наверное, и совпадение имен). Кэт как-то более жива, чем Роз. Мы знаем, что она не только мягка и целомудренна, но горда, самолюбива и не лишена юмора. Она молчит до поры до времени, а потом найдет в себе решимость упрекнуть Ральфа в предательстве родственных чувств, а миссис Уититерли - в лицемерии. Правда, такая "несдержанность" свойственна Кэт, живущей в бедности. Кэт - обитательница уютного коттеджа, предоставленного Николасу братьями Чирибл, становится слишком "голубой" и по-человечески менее интересной, чем та скромная швея, которая ран ним утром в толпе бледных, усталых девушек спешила в ателье мадам Манталини.
Контрастность образов у Диккенса должна передать сложный облик современной жизни с ее кричащими противоречиями бедности и богатства.
Вот Николас мчится в кебе по улицам Лондона, и странные, печальные, даже фантастические сцены остаются в его памяти, как это было, наверное, с двадцатилетним Диккенсом:
"Лохмотья убогого певца баллад развевались в ярком свете, озаряющем сокровища ювелира, бледные, изможденные лица мелькали у витрин, где были выставлены аппетитные блюда; голодные глаза скользили по изобилию, охраняемому тонким, хрупким стеклом - железной стеной для них; полунагие, дрожащие люди останавливались поглазеть на китайские шали и золотистые ткани Индии"*. И если роман "Николас Никльби" кончается вполне благополучно, это не значит, что в счастливом исходе испытаний автор видит жизненную закономерность. Вряд ли. Он снова как бы переносит своих героев из мира реального в идиллический мир благоденствия, так как в реальном мире очень часто все бывает наоборот. А главное, никого как будто не беспокоит, что в мире столько "несправедливости, горя и зла" и "жизнь течет из года в год, невозмутимая и равнодушная, и ни один человек не пытается исправить или изменить мир"**.
* (Т. 6, с. 6.)
** (Там же, с. 342.)
Чарльз Диккенс хотел быть таким человеком. Он написал "Оливера Твиста" с мыслью исправить зло, которое порождало работные дома и воровские "берлоги". Он написал "Николаса Никльби", желая изменить отношение общества к воспитанию будущих граждан. Он был молодым, но уже признанным писателем, чье слово было веско, чей авторитет человека, гражданина, художника уже стоял высоко. Главное же, он верит, что надо только не делать зла,- и мир изменится к лучшему. А он очень любит этот мир с его радостями, весельем и солнцем. Эта любовь заставила его включить в роман замечательные новеллы о пяти красавицах сестрах из Йорка и о жизнерадостном бароне из Грогзвига с его советом рассматривать "наилучшую сторону жизни в увеличительное стекло"(Т. 5, с. 104.).
Он и сам пытается следовать этому совету. Отсюда, в конечном счете, три свадьбы в финале романа, награда - добродетели, наказание - злу и преступлению.
И вдруг Диккенс обрывает радостную мелодию, она сменяется элегией: прекрасно, что счастливы Николас, Кэт и миссис Линкинуотер, но... зеленеет трава на могиле Смайка, искалеченного в детстве нового Оливера Твиста, который на этот раз, увы, стал безвинной жертвой зла и жестокости.