"Элегии в прозе" не были единственным жанром, в котором Диккенс писал свои "Очерки Боза". Мы уже упоминали о последней части его книги - о юмористических рассказах. Сюда же относятся и некоторые рассказы из отдела "Характеристики" ("Школа танцев", "Неудачная привязанность мистера Джона Даунса").
Нельзя, конечно, утверждать, что в юмористе Диккенсе мы не узнаем Диккенса-элегика. Эти две стороны его творчества настолько тесно переплетены, что в последующих произведениях трудно будет с такой легкостью, как здесь, отделить одну от другой.
Но в "Очерках Боза" мы присутствуем при рождении обеих стихий - элегии и юмора, - поэтому они пока что существуют раздельно. Нечто похожее можно будет наблюдать и в "Пиквикском клубе", где элегическая струя находит себе выход во вставных новеллах печального содержания.
Юмористические рассказы "Очерков Боза" вводят нас в совсем иной мир, чем тот, который был изображен в предшествующих разделах. Там Диккенса интересовало внешнее описание города, улиц, людей, интересовала внешняя схема человеческой судьбы, какой она представляется случайному уличному наблюдателю. Там Диккенс сочувствовал своим жалким, приниженным героям.
Здесь же мы оказываемся в самой гуще буржуазного быта английских "средних классов". Перед нами благополучные люди. И здесь Диккенс - острый сатирик.
Там все было расплывчато, не до конца достоверно, обрисовано в общих чертах, по возможности типизовано.
Здесь все максимально конкретно, до предельности индивидуализировано, дано в самых ярких подробностях.
Диккенс вводит нас в буржуазный интерьер, он показывает нам мир мелких интересов, меркантильных страстей, безобидных, но смешных претензий, неоправданного тщеславия, глупого чванства, невероятного лицемерия. Он изображает всякого рода ассамблеи, балы, вечеринки, семейные обеды по случаю какого-нибудь торжества - крестин, именин, свадьбы.
Это царство новых буржуа, выскочек, стремящихся прослыть умными, изящными, знатными, завидующих высокопоставленным законодателям мод и нравов и подражающих им. Это царство глупой и претенциозной болтовни, мелких невинных нелепостей и недоразумений, комических конфликтов, находящих обычно достаточно безобидное разрешение. Несоответствие между напыщенными претензиями этих новоиспеченных богачей и их действительным существом составляет бесконечный источник диккенсовского юмора. Почти во всех случаях автор демонстрирует комический крах их стремлений. Сюжетом рассказов обычно и являются такого рода неудачи, поэтому к большинству из них применимы названия "Наказанное корыстолюбие" или "Наказанное тщеславие".
Так, в рассказе "Меблированные комнаты" изображена корыстолюбивая миссис Тиббс, стремящаяся разбогатеть, но вследствие ряда комических недоразумений дважды потерявшая и пансионеров и все свои деньги.
Разбогатевший лавочник мечтает выдать свою дочку за какого-нибудь знатного господина. Высокопоставленный жених найден, но затем случайно выясняется, что он самозванец, водивший за нос все семейство, и что на самом деле он служит приказчиком в галантерейном магазине ("Горацио Спаркинс").
Или: разбогатевшее семейство Таггсов мечтает о знакомствах в высшем свете, но, попав на фешенебельный курорт, оказывается в руках у авантюристов, которые его обирают ("Таггсы в Рэмсгейте"). И так далее.
Не только основной сюжет рассказов, но и отдельные положения вскрывают комическое несоответствие между претензиями диккенсовских героев и их реальными возможностями. Все они имитируют возвышенность чувств и помыслов: один во всех случаях жизни цитирует байроновского "Дон-Жуана", выдавая себя за большого знатока поэзии, другой одержим манией повсюду отыскивать красоты природы, особенно на крышах и печных трубах соседних домов ("Меблированные комнаты"), "интересные ноги" третьего обнаруживают постоянную "романтическую" тенденцию к слабости, а сам он - к обморокам ("Таггсы в Рэмсгейте"), четвертый, занятый чтением Горация, стремится изобразить на своем лице понимание ("Меблированные комнаты"). Девицы испускают вздохи, подобно Джульетте Шекспира, принимают "интересные позы" и делают вид, что не любят много есть ("Экскурсия на пароходе").
Все эти личности как огня боятся, как бы не раскрылось их низкое происхождение, и поэтому появление за столом какого-нибудь болтливого родственника, напоминающего об их прошлом, становится источником глубочайших терзаний ("Горацио Спаркинс"). Все они сообщают о своих знакомствах с различными высокопоставленными особами, причем наивная фантастика вымышленных имен выдает их с головой: если один водит знакомство с Огастесом Фиц-Эдвардом Фиц-Джоном Фиц-Осборном ("Горацио Спаркинс"), то другой находится на короткой ноге с бароном Шлаппенбахенгаузеном ("Меблированные комнаты").
Животная природа этих человекообразных существ проявляется на каждом шагу. Автор любит показывать их за едой, когда они с невероятной быстротой поглощают пищу, тщетно пытаясь скрыть свое низменное пристрастие ("Меблированные комнаты"), или же на балу, где мамаши дерутся из-за жениха для своих дочек, а сами дочки то обмениваются ядовитыми замечаниями, то лицемерно льстят друг другу.
"Как поживаете, дорогая? - спросили сестрицы Бриггс у сестриц Таунтон". Далее автор поясняет в скобках: "Слово "дорогая" в среде молодых барышень обычно служит синонимом для слова "дрянь"" ("Экскурсия на пароходе").
Естественно, что эти люди лишены каких бы то ни было духовных интересов, и когда умолкает какой-нибудь очередной хвастун из их среды, то им нечего сказать друг другу.
"Наступила длинная пауза, в течение которой общество занялось кашлянием и сморканием носов" ("Мистер Минне и его кузен").
Животный эгоизм и уродство буржуазного человека разоблачаются здесь Диккенсом непосредственно, хотя и несколько внешне, с помощью гротескно-зоологических образов. Нередко эти комические персонажи Диккенса оказываются соотнесенными с неким зоологическим видом, по отношению к которому данный представитель может выступать как более или менее удачный "экземпляр".
Вот как, например, трактуется группа старых холостяков:
"В былое время прекрасная коллекция старых холостяков собиралась около круглого стола у Оффли от половины девятого до половины двенадцатого. За последнее время мы что-то потеряли их из виду. Имелись и - поскольку мы знаем, - быть может, до сей поры имеются в таверне "Радуга" на Флит-стрит два великолепных образчика этой породы, которые всегда, бывало, сидели за загородкой возле камина и курили длинные трубки с черешневыми чубуками, достигавшими до самого пола. Это были чудесные старые холостяки - жирные, краснолицые, белоголовые, всегда вместе, один по эту сторону стола, а другой напротив, пускавшие клубы дыма и пившие с чрезвычайной величавостью. Все знали их, и кое-кто подозревал, будто они бессмертны" ("Неудачная привязанность мистера Джона Даунса").