"Домби и сын" был начат Диккенсом в 1846 году в Швейцарии, на берегу Женевского озера, затем продолжен в Париже и закончен в Лондоне в марте 1848 года.
Одновременно с началом работы над "Домби" была закончена очередная рождественская повесть Диккенса "Битва жизни". Однако следующая повесть, которая должна была появиться к рождественским дням 1847 года ("Духовидец"), не была закончена к намеченному сроку, так как автор с головой ушел в работу над новым романом.
В "Домби и сыне" Диккенс создал монументальный по обобщающей художественной силе образ капиталиста-собственника, все помыслы которого направлены на преуспеяние фирмы и увеличение богатства.
Во всех своих действиях и отношениях к людям, даже самым близким, мистер Домби исходит из интересов фирмы, которая испокон веков носила название "Домби и сын".
"В этих трех словах выражалась одна единая идея жизни мистера Домби. Земля была создана для Домби и сына, дабы они могли вести на ней торговые дела, а солнце и луна были созданы, чтобы давать им свет; реки и моря были сотворены для плавания их судов; радуга сулила им хорошую погоду; ветер благоприятствовал или противился их предприятиям; звезды и планеты двигались по своим орбитам, дабы сохранить нерушимой систему, в центре которой были они"1.
1 (Том 1, глава I. В дальнейшем ссылки на тома и главы романа даются в тексте (том - прямой, глава - курсивной цифрой))
Вопрос о достойном наследнике фирмы - основной жизненный вопрос Домби. Свою первую жену, умирающую после рождения Поля, он признает лишь постольку, поскольку она дала жизнь Полю Домби, свою дочь Флоренс презирает и всячески мучает, поскольку она, как девочка, не может способствовать дальнейшему развитию фирмы "Домби и сын".
Но любовь собственника не менее страшна, чем его ненависть. На своего сына мистер Домбн смотрит только с точки зрения его будущего участия в фирме. Маленький Поль, изуродованный сухим, бессердечным воспитанием, умирает. Флоренс, именно потому, что она отвергнута, не признана отцом, удается сохранить свою отзывчивость и доброту и в конце концов завоевать сердце неприступного старика.
Диккенс показывает, как совершенная поглощенность идеей собственности приводит к полнейшему отчуждению Домби от всего человеческого, от всех близких ему людей, толкает его в объятия отвратительного негодяя Каркера. Гордость заставляет Домби жениться на прекрасной Эдит, которая его ненавидит, гордость велит ему не замечать смиренной любви Флоренс, закрывать глаза на мучения и тоску маленького Поля.
Образ Домби, по обобщающей силе сатиры, в нем заложенной, перерастает в символ всего темного, злого, античеловеческого, что порождено капитализмом.
Миру Домби, Каркера и им подобных противостоят, как обычно у Диккенса, маленькие люди, с их скромными радостями и глубокими человеческими чувствами1. Старик Сол, капитан Каттль - милейшие и добрейшие чудаки, противопоставляющие житейской скверне свою наивность и прекраснодушие.
1 ("Честь фирмы выше всего, - писал А. Н. Островский об этом романе, - ей пусть все приносится в жертву, честь фирмы - это начало, из которого истекает вся деятельность. Диккенс, чтобы показать всю неправду этого начала, ставит его в соприкосновение с другим началом - с любовью в различных ее проявлениях" (А. Н. Островский, Полн. собр. соч., т. 13, М. 1952, стр. 137 - 138))
Любовь Флоренс, отвергнутой отцом, и простого юноши Уолтера Гея образует контраст мрачным, построенным на лжи и жестокости отношениям Домби и его второй жены.
Однако автор все же не до конца разоблачает фигуру капиталиста. Он нашел возможным в конце романа "простить" Домби, показав его сложную и многотрудную эволюцию в сторону человечности.
"Домби и сын" по своей идейной концепции является завершением идеологии "Рождественских рассказов". В то же время этот роман кладет начало жанру романа воспитания в творчестве Диккенса.
В "Домби и сыне", несмотря на гротескную заостренность его персонажей, многое списано с натуры. Так, например, иллюстратору книги Физу Диккенс советовал отправиться в Сити, присмотреться к одному известному денежному магнату - "это и есть Домби". Реальных прототипов имеют и другие действующие лица романа-миссис Скьютон с дочерью, капитан Каттль и даже маленький герой, Поль Домби.
Есть в "Домби и сыне" и некоторые автобиографические элементы. К ним в первую очередь относится описание пансиона миссис Пипчин и зловещая фигура его начальницы. "Я надеюсь, вам понравится пансион миссис Пипчин, - писал Диккенс Форстеру, - он взят из жизни, и я сам был там..."
Сам автор возлагал большие надежды на "ведущую идею" романа, так же как на сочетание "необузданного юмора и пафоса".
Наивысший успех выпал на долю пятого выпуска романа, в котором описывается смерть маленького Поля - эпизод, по своему сентиментальному пафосу напоминающий смерть маленькой Нелли и доставивший самому автору немало сердечных мучений1.
1 (О своем впечатлении от романа Диккенса Белинский писал 2 - 6 декабря 1847 года В. П. Боткину: "А читаешь ли ты "Домби и сына"? Это что-то уродливо, чудовищно прекрасное! Такого богатства фантазии на изобретение резко, глубоко, верно нарисованных типов я и не подозревал не только в Диккенсе, но и вообще в человеческой натуре" (В. Г. Белинский, Полн. собр. соч., т. 10, М. 1956, стр. 465))
"Смерть Поля привела в изумление Париж, - писал Диккенс Форстеру. - Самые разнородные люди потрясены восторгом". Теккерей, Джеффри, Чарльз Кент, Макреди встретили описание смерти Поля, а также весь роман, не менее восторженно. Сам Диккенс также считал этот эпизод наиболее удачным в своем романе. Однако ряд других критиков и писателей, в частности Уилки Коллинз, отмечали более низкий художественный уровень второй части по сравнению с первой.
В известном смысле такое мнение имеет реальные основания. Единство сюжета оказалось здесь нарушенным смертью главного героя первой части - Поля Домби. События, развертывающиеся во второй части романа, после смерти Поля, являются как бы затянувшейся развязкой.
Из письма Диккенса к Форстеру от 25 июля 1846 года, впрочем, явствует, что такая двойственность композиции входила в первоначальный замысел автора. Однако Диккенсу не удалось заранее предугадать художественный удельный вес отдельных персонажей. Так, согласно замыслу, маленький Поль совсем не должен заслонять фигуру своего отца, как это получилось на самом деле. Единство могло быть сохранено только в том случае, если бы основной интерес романа был сосредоточен на Домби-отце. Но (что для Диккенса вполне естественно) фигуры детей в процессе работы над романом заслонили фигуру старого Домби. И отсюда два романа вместо одного - роман о маленьком Поле и роман о его сестре Флоренс.
История старого Домби задумана в плане рождественских сказок об исправившихся "злодеях-капиталистах". Эволюция старика Домби в своих общих чертах напоминает эволюцию скряги Скруджа. Однако эта рождественская сказка, превращенная в роман, более тесно связана с реальными законами жизни. Здесь Диккенс уже вплотную подходит к созданию "эпоса буржуазного общества"
Скряга Скрудж, прежде чем исправиться, проходит через ряд испытаний, но эти испытания совершаются во сне. Старик Домби, прежде чем стать самым добрым и самым чувствительным дедушкой в мире, несколько раз и очень больно наказан реальной жизнью. Его гордость (его основное качество, так же как у Скруджа - скупость) попрана не однажды: сначала умирает его сын (надежда фирмы "Домби и сын"), затем он обманут и брошен женой, бежавшей с его подчиненным (снова попранная гордость); презренная им дочь Флоренс покидает его, выйдя замуж за простого моряка; наконец, фирма "Домби и сын" терпит полный крах. И только тогда со стариком Домби, усмиренным неудачами и вконец размягченным беспримерной любовью дочери, происходит волшебное превращение.
Таким образом, на службе у этой "рождественской сказки" стоит вся реальная действительность. Благодаря своему перерождению Домби становится своеобразным героем моральной притчи. Логика сказки, подчиненная идее волшебного возмездия за все грехи, полностью сохранилась в этом романе1.
1 (Об идее "возмездия" в "Домби и сыне" см. В. Г. Короленко, Мое первое знакомство с Диккенсом. - Собр. соч. в 10 томах, т. 5, М. 1954, стр. 369)
Маленькая Флоренс, которая в конце концов своей любовью добивается окончательного перерождения старого гордеца, принадлежит к числу типичных диккенсовских героинь идеального плана. По отношению к своему младшему брату, она играет роль нежной матери. Но вся ее любовь и нежность все же устремлены к суровому отцу. "Несчастная любовь" дочери (или внучки) к недостойному ее отцу (или деду) является постоянной темой Диккенса (маленькая Нелли, Флоренс, Агнес Уикфилд, Крошка Доррит, Лиззи Гексам, Дженни Рэн). В "Домби и сыне" завоевание сердца неприступного отца является, собственно, основной темой "романа Флоренс". Ее безуспешные попытки сблизиться с ним, ночные посещения его комнаты, дежурства у его дверей являются этапами этого "романа". Суровость отца к ней - трагедия жизни Флоренс. Где бы она ни была, ее преследует все та же мысль - как смягчить его черствое сердце.
"В доме гостило несколько детей. Все они были так же свободны и счастливы со своими отцами и матерями, как розовые малютки напротив лондонского дома мистера Домби. Ничто их не стесняло, и они открыто выражали свои чувства. Флоренс старалась изучить их секрет, старалась угадать, чего недоставало в ней самой. Она надеялась теперь, открыв их тайну, научиться, как проявлять свою любовь к отцу и как обрести его любовь"
Традиционность (в диккенсовском смысле) образа Флоренс подчеркивается еще тем, что в детстве она предстает перед нами в облике девочки из сказки и, более того, действует как бы внутри сказки. История о том, как Флоренс заблудилась в Лондоне, была обманута и ограблена старухой, представляет собой яркий пример сказочной темы в диккенсовском повествовании.
Когда Флоренс, потерявшая свою няньку и брата в толпе, оказывается одна в пустынном переулке, ее встречает старуха с наружностью бабы-яги, именующая себя "добрая миссис Браун". Она приводит Флоренс к себе в жалкий домик, совершенно разваливающийся, но тем не менее запертый на ключ. Старуха вталкивает девочку в пустую комнату, где в беспорядке валяются разноцветные лохмотья, груды костей, кучи пыли или пепла.
"Добрая бабушка", усадив Флоренс на лохмотья, сама садится на кучу костей и произносит: "Смотри не серди меня. Если не рассердишь, я тебя выпущу целой и невредимой, а рассердишь, я убью тебя. Я могла бы убить тебя в любое время, - даже если бы ты лежала у себя дома в постели. А теперь говори, кто ты, что ты, одним словом - все" (I, VI).
После этого старуха снимает с Флоренс ее одежду и, нарядив в лохмотья, выводит девочку на большую улицу и там бросает ее. Флоренс в одежде нищенки, среди шума лондонского Сити, потеряна, как в лесу. В таком виде она добирается до конторы своего отца, откуда ее хотят прогнать как попрошайку. Но здесь ее встречает Уолтер Гей - мальчик, служащий в конторе "Домби и сын", тот самый, за которого она впоследствии выйдет замуж. Флоренс, рыдая, объясняет, что она заблудилась, что она дочь "Домби и сына", что она умоляет ее спасти, и тут же роняет рваный башмак, который на нее напялила старуха. Здесь происходит одно из обычных для Диккенса сказочных превращений: "В это время гадкая шляпка слетела с ее головы, и ее густые волосы в беспорядке растрепались по ее лицу к невыразимому восхищению и соболезнованию молодого Уолтера, племянника Соломона Гильса, мастера всех морских инструментов... Уолтер поднял башмак и надел его на маленькую ножку, как сказочный принц, надевший туфельку Золушке. Он повесил кроличью шкурку через левое плечо, подал правую руку Флоренс и почувствовал себя если не Ричардом Уиттингтоном - слишком бледное сравнение, - то самим святым Георгием Английским, перед которым лежал мертвый дракон" (I, VI).
Сказочно-идиллическая героиня Флоренс в конце концов одерживает верх над всеми враждебными силами, представленными в романе: над суровостью старика Домби, над гордостью и мстительностью Эдит Домби, над кознями Каркера, - и это означает торжество идеологии рождественских рассказов над реалистической тенденцией романа.
Однако не менее важной в "Домби и сыне" является другая сюжетная линия, связанная с историей маленького Поля.
Если присмотреться к "Домби и сыну" с этой стороны, то обнаружится, что этот роман является первым наброском воспитательного романа у Диккенса. В сравнении с предшествующими произведениями история Поля Домби выделяется сконцентрированностью своего действия (сравнительно небольшим числом действующих лиц, которые почти все целиком являются активными участниками сюжета), отсутствием боковых, характерных для раннего Диккенса, чисто описательных эпизодов. Герой романа воспитания, в отличие от героя авантюрного и старого семейного романа, важен сам по себе, своим внутренним развитием, которое обнаруживается в столкновениях его с внешним миром. События внешней действительности привлекаются автором лишь с учетом этого внутреннего психологического развития. В романе приключенческого типа даже при наличии "семейной" темы дело обстоит как раз наоборот: герой представляет собой не столько самоценную психологическую единицу, для которой всякое событие внешнего мира есть этап внутреннего развития, но сам выступает в качестве средства познания действительности, в качестве фокуса, в котором постепенно концентрируется отражение различных ее сторон. Поэтому, если говорить, например, о сходстве между театральными главами "Вильгельма Мейстера" и "Николаса Никльби", то здесь речь может идти лишь о внешней аналогии; именно при сравнении этих эпизодов, их сущности и функции в обоих романах выясняется, что "Вильгельм Мейстер" - это роман воспитания par excellence, в то время как "Николас Никльби" совсем не является романом воспитания.
Театральные главы "Вильгельма Мейстера" даны как этапы духовного развития главного героя и лишь во вторую очередь дают картину современной Гёте театральной жизни; театральные главы "Николаса Никльби" очень мало меняют наше представление о личности героя, зато дают нам живое представление о провинциальной комедии времен Диккенса. Гёте направил Вильгельма Мейстера в театр, чтобы подвергнуть своего героя ряду духовных превращений и таким образом выявить все его внутренние возможности. Диккенс отправил своего Николаса Никльби в провинцию, чтобы продемонстрировать нам труппу мистера Кромльса.
То же самое относится, например, к "Мартину Чезлуиту", где особенно явственно выступает чисто бытописательное значение американских эпизодов. Но в "Домби и сыне" положение меняется, хотя и не до конца. Здесь уже значительно очевиднее та глубокая связь между внешней действительностью и душой развивающегося человека, которая, собственно, и составляет нерв воспитательного романа.
Когда маленький Поль попадает в негостеприимный пансион миссис Пипчин, он иронически спрашивает ее, вежливо ли съедать все бараньи котлеты и все гренки, как это делает она (см. I, VIII). Это не только средство описать поведение миссис Пипчин, которая держит мальчиков впроголодь, в то время как сама услаждает себя обильной едой. Такое описание, независимо от реакции Поля, мы уже прочитали на предшествующих страницах. Слова Поля означают этап в развитии самого Поля, означают, что ему, избалованному наследнику фирмы "Домби и сын", впервые бросилась в глаза возможность неравенства, несправедливости, что у него появилась затаенная обида на взрослых.
Любовь Поля к сестре, его первоначальная замкнутость, но в то же время проснувшаяся в нем мечта снискать всеобщую любовь, заставить всех, и взрослых и детей, пожалеть об его отъезде из школы мистера Блимбера, а главное, открытие Полем самого себя, своей "странности", своего "стариковства" - это все события, немыслимые в ранних произведениях Диккенса и составляющие вполне различимые этапы внутренней биографии его героя.
Выражения, которые Корнелия Блимбер употребляет в своем "анализе" характера Поля ("singular, old-fashioned, often very unlike other young gentlemen of his age and social position", I, XIV), по целым дням мучают его. Он решает во что бы то ни стало перестать быть old-fashioned, то есть старообразным, - переживания и события, типичные для интроспективной линии романа воспитания.
В то же время подчеркивание "стариковства" маленького Поля, выделение его из массы остальных детей, изображенных в романе, именно с этой стороны является прогрессом и для самого автора. Поль Домби ощущается и изображается автором как нечто необычайное. Он показан на фоне других детей - настоящих детей, а это уже большой шаг вперед в сравнении с более ранними образами детей у Диккенса, в которых их "стариковство" было чем-то само собой разумеющимся (маленькая Нелли, даже Оливер Твист).
Однако в "Домби и сыне" тенденция романа воспитания (развитие человеческого характера) только намечена и вскоре отступает на задний план, сталкиваясь к тому же с другой тенденцией - аллегорически-морализующей, которая в конце концов и одерживает победу, придавая роману черты рождественской сказки.
Отец и сын Домби - своего рода символы. Отец уродует сына своим воспитанием. В настоящем романе воспитания были бы показаны только пагубные следствия такой системы, страдания героя и т. п. Но здесь, согласно замыслу, дело не только в мучениях Поля, а в том, чтобы отец Домби был наказан. В романе-притче, какой частично является "Домби и сын", маленький Домби прежде всего оказывается орудием морального возмездия. Через него наказан отец. Поэтому, несмотря на то, что внутренняя психологическая значимость этого образа делает его на время главным героем романа, маленький Поль все же умирает.
Когда Поль Домби задает вопрос миссис Пипчин по поводу бараньих котлет, то это типичный пример внутреннего развития маленького наблюдателя. Но когда он разговаривает со своим отцом, он превращается в аллегорию.
Его первые вопросы к отцу - "что такое деньги" и "почему они не спасли его мать" - это вопросы, относящиеся к аллегорическому плану романа (I, VIII). Они означают, что маленький Поль, объект честолюбивых мечтаний отца, уже с первых шагов разделяет с ним его проклятие. Они означают, что, согласно логике сюжета, Поль Домби обречен на гибель. Именно в связи с этой "карающей", морализующей тенденцией автора Поль Домби сходит со сцены, уступая место другим героям и другим событиям романа.
Таковы внутренние противоречия "Домби и сына", связанные с тем, что Диккенс, не вполне еще расставшись с морализующей установкой своих рождественских рассказов, в то же время вплотную подошел к новой, эпической форме - к изображению последовательного развития человеческого характера, то есть к роману воспитания.
Эта новая задача, ставшая перед творчеством Диккенса была разрешена им в его следующем романе.