В высокой комнате, плохо освещенной и еще хуже проветриваемой, расположенной на Портюгел-стрит, Линкольнс-Инн-Филдс, заседают почти круглый год один, два, при или - в зависимости от обстоятельств четыре джентльмена в париках за маленькими конторками, сооруженными наподобие тех, какими пользуются во всех английских судах, но только не покрытыми французским лаком. Справа от них находятся скамьи адвокатов, слева - отгороженное место для несостоятельных должников, а прямо перед ними, пониже,- чрезвычайно грязные физиономии. Названные джентльмены - уполномоченные Суда по делам о несостоятельности, а место, где они заседают, и есть Суд по делам о несостоятельности.
Замечательна судьба этого суда, который в настоящее время и с незапамятных времен считается и признан с общего согласия всех оборванцев Лондона, скрывающих свою нищету, их приютом и ежедневным пристанищем. Он всегда переполнен. Пивные и спиртные испарения постоянно поднимаются к потолку и, коснувшись его, стекают струями но стенам; старого платья увидишь здесь за один раз больше, чем выставляется на продажу на всем Хаундсдиче* в течение года, и больше немытых лиц и седеющих бород, чем могут привести в порядок все насосы и цирюльники между Тайбурном и Уайтчеплом от восхода до заката солнца.
* (Хаундсдич - улица в Лондоне, являвшаяся в эпоху Диккенса центром торговли поношенным платьем.)
Не следует предполагать, что здесь у кого-нибудь из этих людей есть хотя бы тень какого-то дела в том месте, которое он столь неутомимо посещает. Будь это так, нечему было бы удивляться, и в этом не было бы ничего странного. Одни из них спят почти все время, пока длится заседание, другие приносят крохотный портативный обед, завернутый в носовой платок или торчащий из потертого кармана, и жуют и слушают с одинаковым удовольствием, но никогда не бывало среди них ни одного, кто был лично заинтересован в каком-нибудь деле, которое когда-либо здесь разбиралось. Однако, чем бы они ни занимались, здесь они сидят с первой минуты и до последней. В дождливую погоду они приходят промокшие насквозь, и в такие дни в зале суда пахнет плесенью.
Случайный посетитель может предположить, что это место служит храмом, посвященным Духу Нищеты. Здесь нет ни одного служителя и ни одного курьера, который бы носил одежду, сшитую по мерке; ни одного более или менее свежего или здорового на вид человека во всем учреждении, если не считать маленького седовласого констебля с лицом, как яблоко, да и тот, подобно злополучной вишне, законсервированной в спирту, кажется высушенным благодаря искусственному процессу, который не имеет никакого отношения к его природе. Даже парики адвокатов плохо напудрены и букли плохо завиты.
Но наиболее любопытный предмет для наблюдений - поверенные, которые сидят за большим, ничем не покрытым столом ниже места для уполномоченных. Профессиональное хозяйство самого богатого из этих джентльменов ограничивается синим мешком и мальчиком - обычно юношей иудейского вероисповедания.
У них нет постоянных контор, свои юридические сделки они совершают или в трактирах, или в тюремных дворах, куда отправляются толпой и отбивают друг у друга клиентов на манер омнибусных кондукторов. Вид у них засаленный и заплесневелый, а если можно заподозрить их в каких-нибудь пороках, то, пожалуй, пьянство и мошенничество занимают самое видное место. Обычно они проживают на окраине "тюремных границ"*, не дальше мили от обелиска на Сент-Джордж-Филдс. Их внешность непривлекательна, их манеры своеобразны.
* ("Тюремные границы" - район вокруг тюрьмы Флит, в пределах которого заключенным несостоятельным должникам разрешалось проживать. Такие же "границы" были вокруг других тюрем, и существовала такса, определяющая плату за право проживания.)
Мистер Соломон Пелл, один из представителей этой ученой корпорации, был толстый, дряблый, бледный человек в сюртуке, который казался то зеленым, то коричневым, с бархатным воротником той же меняющейся окраски. Лоб у него был узкий, лицо широкое, голова большая, а нос сворочен на сторону, словно Природа, возмущенная наклонностями, подмеченными ею в момент его рождения, дала ему сердитый щелчок, от которого нос так и не оправился. Однако наделенный короткой шеей и астмой, мистер Пелл пользовался для дыхания преимущественно этим органом, который, быть может, возмещал приносимой им пользой то, чего не хватало ему как украшению.
- Я уверен, что помогу ему выпутаться,- сказал мистер Пелл.
- В самом деле? - отозвался человек, которому было дано такое заверение.
- Совершенно уверен! - отвечал мистер Пелл.- Но заметьте, если бы он обратился к какому-нибудь сомнительному ходатаю по делам, я бы не поручился за последствия.
- Ну-у! - разинув рот, сказал собеседник.
- Да, ни за что не поручился бы! - сказал мистер Пелл, сжал губы, нахмурился и таинственно покачал головой.
Беседа эта велась в трактире, как раз против Суда по делам о несостоятельности, а человек, с которым се вели, был не кто иной, как старший Уэллер, явившийся сюда, чтобы утешить и поддержать друга, чье прошение о признании его несостоятельным должно было сегодня слушаться и с чьим поверенным он в данный момент совещался.
- А где Джордж? - осведомился старый джентльмен.
Мистер Пелл мотнул головой в сторону задней комнаты, где мистер Уэллер, немедленно отправившийся туда, был тотчас же встречен самыми горячими и лестными приветствиями полудюжины своих профессиональных собратьев, выражавших удовольствие по поводу его прибытия. Несостоятельный джентльмен, заразившийся спекулятивной, но неосторожной страстью поставлять лошадей на большие перегоны, каковая страсть и довела его до беды, имел цветущий вид и успокаивал свои чувства креветками и портером.
Обмен приветствиями между мистером Уэллером и его друзьями строго отвечал масонским правилам ремесла, предписывавшим выворачивать кисть правой руки и в то же время подергивать мизинцем. Мы знавали двух знаменитых кучеров (бедняги, их уже нет в живых), которые были близнецами и питали друг к другу искреннюю и преданную любовь. Ежедневно на протяжении двадцати четырех лет они встречались на Дуврской дороге, обмениваясь одним только этим приветствием; и вот когда один из них умер, другой начал чахнуть и вскоре последовал за первым.
Ну, Джордж,- сказал мистер Уэллер-старший, снимая пальто и усаживаясь с присущей ему важностью,- как дела? Все в порядке на крыше и полно внутри?
- Все в порядке, старина,- отвечал джентльмен, попавший в затруднительное положение.
- Передана ли кому-нибудь серая кобыла? - заботливо осведомился мистер Уэллер.
Джордж кивнул утвердительно.
- Ну вот и прекрасно,- сказал мистер Уэллер.- О карете тоже позаботились?
- Препровождена в надежное место,- отвечал Джордж, свертывая головы полудюжине креветок и проглатывая их без дальнейших церемоний.
- Очень хорошо! - сказал мистер Уэллер.- Надо всегда смотреть за тормозом, когда едешь под гору. Список седоков выправлен по всем правилам?
- Опись, сэр? - спросил Нелл, угадывая мысль мистера Уэллера.- Опись такова, что лучше не сделаешь пером и чернилами.
Мистер Уэллер кивнул, выражая свое одобрение по поводу принятых мер, а затем, повернувшись к мистеру Пеллу, спросил, указывая на своего друга Джорджа:
- И скоро вы снимете с него хомут?
- Он стоит третьим в списке,- отвечал мистер Пелл,- и я бы сказал, что до него очередь дойдет через полчаса. Я распорядился, чтобы мой клерк пришел и предупредил нас вовремя.
Мистер Уэллер с нескрываемым восхищением осмотрел законоведа с головы до ног и выразительно сказал:
- А что вы будете пить, сэр?
- Право же, вы очень...- отозвался мистер Пелл.- Клянусь честью, я не имею обыкновения... Сейчас так рано, что в сущности я почти... Пожалуй, принесите мне на три пенса рому, моя милая.
Прислуживающая девица, которая угадала требование раньше, чем оно было высказано, поставила перед Пеллом стакан рому и удалилась.
- Джентльмены! - сказал мистер Пелл, окидывая взглядом присутствующих.- Да успех вашего друга! Я не люблю хвастаться, джентльмены, у меня нет этой привычки, но я не могу не сказать, что если бы вашему другу не посчастливилось попасть в руки, которые... но я не скажу того, что собирался сказать. Да ваше здоровье!
Мигом осушив стакан, мистер Пелл причмокнул и самодовольно обвел глазами собравшихся кучеров, которые, очевидно, относились к нему, как к некоему божеству.
- Позвольте-ка,- сказал юридический авторитет,- о чем я говорил, джентльмены?
- Кажется, вы заметили, что не стали бы возражать против второго стакана, сэр.- сказал мистер Уэллер с шутливой серьезностью.
- Ха-ха! - засмеялся мистер Пелл.- Недурно, недурно. Ведь вы тоже деловой человек! В такой ранний час это было бы, пожалуй, слишком... Право, не знаю, моя милая... ну, да уж повторите, будьте так добры. Кхе!
Этот последний звук был важным и внушительным покашливанием. каковое мистер Пелл счел должным себе позволить, заметив неподобающую склонность к смеху у некоторых своих слушателей.
- Покойный лорд-канцлер, джентльмены, очень меня любил,- сообщил мистер Пелл.
- И это делает ему честь,- вставил мистер Уэллер.
- Правильно! - воскликнул клиент мистера Пелла.- А почему бы ему вас не любить?
- В самом деле, почему? - повторил весьма краснолицый человек, который до сей поры не проронил ни слова и, казалось, вряд ли мог еще что-нибудь сказать.- Почему бы нет, хотел бы я знать?
Шепот, выражающий одобрение, пробежал по собранию.
- Помню, джентльмены,- начал мистер Пелл,- обедал я однажды вместе с ним - нас было только двое, но все так шикарно, как будто ждали двадцать человек к обеду: государственная печать на столике справа от него, и человек в парике с кошельком и в латах охраняет жезл, сабля наголо и шелковые чулки... Так всегда делается, джентльмены, и днем и ночью... как вдруг он мне говорит: "Пелл, говорит, без ложной скромности, Пелл. Вы человек талантливый. Вы любого можете протащить через Суд по делам о несостоятельности, Пелл, и наша страна должна гордиться вами". Таковы были его подлинные слова. "Милорд,- сказал я,- вы мне льстите".- "Пелл,- сказал он,- будь я проклят, если вам льщу".
- Он так и сказал? - осведомился мистер Уэллер.
- Так и сказал,- отвечал Нелл.
- Ну, коли так,- заявил мистер Уэллер,- то парламент должен был бы приструнить его за это, и, будь он бедняком, они бы его приструнили.
- Но, дорогой мой друг,- возразил мистер Пелл,- Это было сказано конфиденциально.
- Как? - переспросил мистер Уэллер.
- Конфиденциально.
- Ну, тогда...- подумав, сказал мистер Уэллер,- если он выругал самого себя конфиденциально, то, конечно, это совсем другое дело.
- Конечно! - подтвердил мистер Пелл.- Разница, как вы замечаете, бросается в глаза.
- Меняет все дело,- согласился мистер Уэллер.- Продолжайте, сэр.
- Нет, я не буду продолжать, сэр,- сказал мистер Пелл тихо и серьезно.- Вы мне напомнили, сэр, что это был частный разговор - частный и конфиденциальный, джентльмены. Джентльмены, я юрист... Быть может, как юрист я пользуюсь большим уважением; быть может, не пользуюсь. Очень многим это известно. Я уже не скажу ни слова. Здесь, в этой комнате, уже были сделаны замечания, порочащие репутацию моего благородного друга. Вы должны простить меня, джентльмены,- я был неосторожен. Я чувствую, что никакого права не имею упоминать об этом случае без его согласия. Благодарю вас, сэр.
Произнося такую речь, мистер Пелл засунул руки в карманы, нахмурился, мрачно озираясь, и звякнул тремя пенсами.
Только-только стало известно столь благородное решение, как в комнату неистово ворвались мальчик и синий мешок - два неразлучных товарища - и доложили (собственно говоря, доложил мальчик, ибо синий мешок не принимал никакого участия в докладе), что дело сейчас будет разбираться. Услышав это, вся компания перебежала через улицу и стала пробивать себе дорогу в суд: подготовительная церемония, которая, по расчетам, должна была занять в обычных условиях от двадцати пяти до тридцати минут.
Мистер Уэллер, человек тучный, бросился сразу в толпу в отчаянной надежде пробиться в каком-нибудь удобном месте. Успех нс вполне оправдал его ожидания, ибо шляпа, которую он забыл снять, была нахлобучена ему на глаза каким-то субъектом, на чью ногу он наступил довольно тяжело. По-видимому, этот индивид немедленно раскаялся в своей горячности, ибо, пробормотав какие-то невнятные слова, выражающие изумление, он увлек старика в вестибюль и после энергической борьбы стащил с него нахлобученную шляпу.
- Сэмивел! - воскликнул мистер Уэллер, когда получил возможность лицезреть своего спасителя.
Сэм кивнул головой.
- Ты почтительный и любящий сынок, что и говорить,- заметил мистер Уэллер.- Нахлобучиваешь шапку старику отцу!
- Как я мог знать, что это вы? - возразил сын.- Или вы думаете, что я должен был угадать, кто вы такой, по тяжести вашей ноги?
- Пожалуй, это верно, Сэмми.- отвечал мистер Уэллер, тотчас же смягчившись.- Но что ты тут делаешь? Твой хозяин ничего тут не добьется, Сэмми. Они не вынесут такого вредика, ни за что не вынесут, Сэмми.
И мистер Уэллер с торжественной миной законоведа покачал головой.
- Ну и вздорный старик!- воскликнул Сэм.- Вечно толкует о вредиках и алиби и всякой всячине. Кто вам говорил о вредике?
Мистер Уэллер ни слова не ответил, но еще раз покачал головой с весьма ученым видом.
- Бросьте вы трясти башкой, если не хотите, чтобы пружины лопнули,- нетерпеливо сказал Сэм,- ведите себя благоразумно. Вчера вечером я таскался к "Маркизу Гренби", разыскивая вас.
- А маркизу Гренби видал, Сэмми? - со вздохом осведомился мистер Уэллер.
- Видал,- отвечал Сэм.
- Как поживает милое создание?
- Подозрительно,- сказал Сэм.- Мне кажется, она помаленьку себя разрушает, злоупотребляет этим-вот ананасным ромом и подобными сильно действующими лекарствами.
- Ты это всерьез говоришь, Сэмми?- глубокомысленно осведомился старший.
- О да, всерьез,- отвечал младший.
Мистер Уэллер схватил сына за руку, пожал ее и выпустил. При этом физиономия его выражала не уныние или опасение, а скорее сладкую и робкую надежду. Луч примиренности и даже довольства осветил его лицо, когда он медленно проговорил:
- Я не совсем уверен, Сэмми, я не говорю, что окончательно убедился - ну, как придется разочароваться? - но мне кажется, мой мальчик, мне кажется, что у пастыря печень не в порядке.
- Разве у него скверный вид? - полюбопытствовал Сэм.
- Он на редкость бледен,- отвечал отец,- вот только нос стал краснее. Аппетит у него неважный, а ром сосет здорово.
Казалось, воспоминание о роме вторглось в голову мистера Уэллера, когда он произнес эти слова, ибо он стал мрачен и задумчив, но очень быстро оправился, о чем свидетельствовала целая азбука подмигиваний, которыми он имел обыкновение услаждать себя, когда бывал особенно доволен.
- Ну, а теперь поговорим о моем деле,- начал Сэм.- Навострите уши и молчите до тех пор, пока я не кончу.
После такого краткого предисловия Сэм передал, по возможности сжато, последний знаменательный разговор с мистером Пиквиком.
- Остался там один, бедняга! - воскликнул старший мистер Уэллер.- И никто за него не заступится, Сэмивел! Этак не годится.
- Конечно, не годится,- согласился Сэм.- Я это знал раньше, чем пришел сюда.
- Да ведь они его живьем съедят, Сэмми!- возопил мистер Уэллер.
Сэм кивнул в знак того, что разделяет эту точку зрения.
- Он вошел туда совсем сырой, Сэмми,- сказал мистер Уэллер, выражаясь метафорически,- а там его так поджарят, что самые близкие друзья не узнают. Жареный голубь- ничто но сравнению с этим, Сэмми!
Сэм Уэллер еще раз кивнул.
- Этого не должно быть, Сэмивел,- торжественно сказал мистер Уэллер.
- Этого не будет,- сказал Сэм.
- Разумеется,- подтвердил мистер Уэллер.
- Ну, ладно! - сказал Сэм.- Напророчествовали вы очень хорошо, совсем как красноносый Никсон* в шестипенсовых книжках с его портретом.
* (Красноносый Никсон - автор дешевых бульварных книжек с прорицаниями.)
- А кто он такой, Сэмми? - полюбопытствовал мистер Уэллер.
- Не все ли вам равно? - отрезал Сэм.- Хватит с вас того, что он не был кучером.
- Я знал одного конюха с такой фамилией,- задумчиво сказал мистер Уэллер.
- Не тот,- возразил Сэм.- Мой джентльмен был пророк.
- Какой пророк? - осведомился мистер Уэллер, строго взглянув на сына.
- Человек, который предсказывает, что случится,- объяснил Сэм.
- Хотел бы я познакомиться с ним, Сэмми,- сказал мистер Уэллер.- Может быть, он бросил бы луч света на ту самую болезнь, о которой мы только что говорили. Ну, что поделать, а если он умер и никому не передал своей лавочки, стало быть и толковать не о чем. Продолжай, Сэмми,- со вздохом добавил мистер Уэллер.
- Так вот, вы тут пророчествовали, что случится с хозяином, если он там останется,- продолжал Сэм.- Не придумаете ли вы какого-нибудь этакого подходящего способа о нем позаботиться?
- Нет, не придумаю, Сэмми,- с глубокомысленным видом ответил мистер Уэллер.
- Так-таки ни единого способа? - осведомился Сэм.
- Ни единого,- отвечал мистер Уэллер,- вот разве...- И луч прозрения осветил его физиономию, когда он понизил голос до шепота и приложил губы к уху сына.- Вот разве вынести его в складной кровати потихоньку от тюремщиков, Сэмми, или нарядить старухой под зеленой вуалью.
Сэм Уэллер неожиданно принял с презрением оба предложения и повторил свой вопрос.
- Нет! - сказал старый джентльмен.- Если он не хочет, чтобы ты там остался, я никакого выхода не вижу. Нет проезда, Сэмми, нет проезда.
- Ну, так я вам скажу, как проехать,- объявил Сэм.- Я вас попрошу ссудить мне двадцать пять фунтов.
- А какой от этого будет прок? - полюбопытствовал мистер Уэллер.
- Что будет, то будет,- отозвался Сэм.- Может быть, вы их потребуете обратно через пять минут; может быть, я скажу, что не хочу отдавать, и выругаюсь. Не придет ли вам в голову арестовать родного сына из-за этих- вот денег и отправить его во Флит? Что скажете, бессердечный бродяга?
После ответа Сэма отец и сын обменялись полным телеграфическим кодом кивков и знаков, а затем старший мистер Уэллер сел на каменную ступеньку и принялся хохотать так, что побагровел.
- Что за старая образина!- воскликнул Сэм, возмущенный такой потерей времени.- Ну, ради чего вы сидите здесь и превращаете свою физиономию в дверной молоток, когда впереди столько дела? Где у вас деньги?
- Под козлами, Сэмми, под козлами,- отвечал мистер Уэллер, расправляя морщины.- Подержи мою шляпу, Сэмми.
Освободившись от этого бремени, мистер Уэллер резко вывернул туловище на одну сторону и, ловко изогнувшись, ухитрился запустить правую руку в чрезвычайно поместительный карман, откуда после долгих усилий и пыхтенья извлек бумажник in octavo*, перетянутый широким ремешком. Из этого хранилища он вытащил пару ремешков для кнута, три-четыре пряжки, мешочек с образчиками овса и, наконец, небольшую пачку очень грязных банковых билетов, из которой отсчитал требуемую сумму и вручил ее Сэму.
* (Бумажник in octavo - то есть размером в восьмую долю листа - гиперболизм Диккенса.)
- А теперь, Сэмми,- сказал старый джентльмен, когда ремешки, пряжки и образчики снова были спрятаны и бумажник опущен в недра того же кармана,- а теперь, Сэмми, я тут знаю одного джентльмена, который обделает для нас это дело в одну секунду,- блюститель закона, Сэмми, а мозги у него, как у лягушки, разбросаны по всему телу до самых кончиков пальцев; друг лорд-канцлера, Сэмивел, так что стоит ему только сказать, чего он хочет, и тот посадит тебя под замок на всю жизнь.
- Ну нет, этого ничего не нужно,- сказал Сэм.
- Чего не нужно? - осведомился мистер Уэллер.
- Ничего такого против конституции,- отрезал Сэм.- После перпетум мобиле хабис корпус - самая расчудесная выдумка. Я частенько читал об этом в газетах.
- Да какое же она имеет отношение к делу? - спросил мистер Уэллер.
- А такое,- сказал Сэм,- что я буду стоять горой за это изобретение и соответственно поступать. Нечего там шептать лорд-канцлеру, мне это не нравится! А вдруг это повредит делу, когда нужно будет выйти из тюрьмы!
Уступив по этому пункту желаниям своего сына, мистер Уэллер тотчас же отыскал высокоученого Соломона Пелла и сообщил ему о своем намерении немедленно получить приказ о взыскании двадцати пяти фунтов и судебных издержек, с тем чтобы приказ был направлен против "личности" некоего Сэмюела Уэллера. Связанные с этим расходы выплачиваются Соломону Пеллу авансом.
Поверенный был в прекраснейшем расположении духа, ибо попавший в беду поставщик лошадей был освобожден от ответственности но приговору суда. Он весьма одобрил привязанность Сэма к своему хозяину, заявил, что она очень напоминает ему его собственное чувство преданности к его другу канцлеру, и немедленно повел старшего мистера Уэллера в Темпль скрепить присягой показание о долге, которое мальчик с помощью синего мешка написал тут же на месте.
Тем временем Сэм, будучи официально представлен обеленному джентльмену и его друзьям как отпрыск мистера Уэллера из "Прекрасной Дикарки", был встречен с подчеркнутым уважением и любезно приглашен участвовать в пирушке в ознаменование упомянутого события, каковое приглашение он не замедлил принять.
Увеселения джентльменов этой профессии обычно носят торжественный и мирный характер, но в данном случае празднество было из ряда вон выходящее, и они соответственно этому дали себе волю. После довольно бурных тостов в честь главного уполномоченного и мистера Соломона Пелла, который проявил в тот день такие несравненные способности, джентльмен с пятнистым лицом и в синем шарфе предложил кому-нибудь спеть. Сам собой напрашивался вывод, что пятнистый джентльмен, жаждавший пения, должен сам спеть, но пятнистый джентльмен упрямо и слегка обиженно уклонился; за этим, как бывает нередко в подобных случаях, последовали довольно сердитые препирательства.
- Джентльмены,- сказал, наконец, поставщик лошадей,- чтобы не нарушать гармонии этого чудесного празднества, быть может, мистер Сэмюел Уэллер согласится усладить общество?
- Право же, джентльмены, у меня нет привычки петь без инструмента,- отвечал Сэм,- но всё за спокойную жизнь, как сказал человек, заняв место смотрителя на маяке.
После такой прелюдии мистер Сэмюел Уэллер сразу запел следующую неистовую и прекрасную песню, которую мы позволяем себе привести, предполагая, что она не всем известна. Мы попросили бы обратить особое внимание на междометия в конце вторых и четвертых строк, которые не только дают возможность певцу перевести дух в этом месте, но и чрезвычайно благоприятствуют размеру.
РОМАНС
I
Наш Терпин* вскачь по Хаунсло-Хит**
Погнал кобылу Бесс - эх!
Вдруг видит он - епископ мчит
Ему наперерез - эх!
Он догоняет лошадей,
В карету он глядит.
"Ведь это Терпин, ей-же-ей!" -
Епископ говорит.
Хор
"Ведь это Терпин, ей-же-ей!" -
Епископ говорит.
II
А Терпин: "Свой лихой привет
Ты с соусом глотай - ай!"
И прямо в глотку - пистолет,
И отправляет в рай - ай!
А кучер был не очень рад,
Погнал что было сил.
Но Дик, пленив в башку заряд,
Его остановил.
Xор
(саркастически)
Но Дик, влепив в башку заряд,
Его остановил.
* (Дик Терпин - известный разбойник XVII века, герой многочисленных баллад и повестей.)
** (Хаунсло Хит - вересковая пустошь к западу от городка Хаунсле, где Терпин совершал грабежи чаще, чем на других больших дорогах.)
- Я утверждаю, что эта песня задевает профессию, перебил пятнистый джентльмен.- Я спрашиваю: как звали кучера?
Никто не знает,- отвечал Сэм.- У него не было визитной карточки в кармане.
- Я возражаю против политики,- продолжал пятнистый джентльмен.- Я заявляю, что в нашем обществе рта песня - политическая и, что почти то же самое, лживая! Я заявляю, что тот кучер не удрал, он умер храбро - храбро, как герой, и я не потерплю никаких возражений!
Так как пятнистый джентльмен говорил с большой энергией и решимостью и так как мнения по этому вопросу, казалось, разделились, то грозили возникнуть новые препирательства, но тут весьма кстати появились мистер Уэллер и мистер Пелл.
- Все в порядке, Сэмми! - сказал мистер Уэллер.
- Исполнитель придет сюда в четыре часа,- добавил мистер Пелл.- Полагаю, вы за это время не убежите, а? Ха-ха!
- Может быть, мой жестокий папаша к тому времени смягчится,- улыбаясь во весь рот, сказал Сэм.
- Э, нет! - возразил мистер Уэллер-старший.
- Прошу вас! - настаивал Сэм.
- Ни за что на свете!- заявил неумолимый кредитор.
- Я дам расписки на эту сумму, по шести пенсов в месяц,- сказал Сэм.
- Я их не возьму,- ответил мистер Уэллер.
- Ха-ха-ха! Прекрасно, прекрасно! - одобрил мистер Соломон Пелл, выписывая свой счетец.- Очень забавный случай! Бенджемин, перепишите.
И мистер Нелл, улыбаясь, показал итог мистеру Уэллеру.
- Благодарю вас,- продолжал джентльмен юрист, принимая засаленные банковые билеты, извлеченные мистером Уэллером из бумажника.- Три фунта десять шиллингов и один фунт десять шиллингов - итого пять фунтов. Очень вам признателен, мистер Уэллер. Ваш сын достойный молодой человек, весьма достойный, сэр. Это очень приятная черта в характере молодого человека, весьма приятная,- добавил мистер Пелл, озираясь с любезной улыбкой и пряча деньги.
- Вот так потеха! - усмехнувшись, сказал старший мистер Уэллер.- Регулярно, блудящий сын!
- Блудный, блудный сын, сэр,- мягко подсказал мистер Пелл.
- Не беспокойтесь, сэр,- с достоинством возразил мистер Уэллер.- Я знаю, который час, сэр. Когда не буду знать, спрошу вас, сэр.
К приходу исполнителя Сэм завоевал такую популярность, что присутствующие джентльмены решили проводить его всей компанией в тюрьму. Они тронулись в путь в таком порядке: истец и ответчик шли рука об руку; исполнитель впереди, а восемь дюжих кучеров замыкали шествие. У кофейни Сарджентс-Инна все остановились, чтобы освежиться, и когда было покончено с юридическими формальностями, процессия двинулась дальше.
Затея восьми джентльменов, продолжавших идти по четыре человека в ряд, вызвала на Флит-стрит легкое смятение; затем пришлось покинуть пятнистого джентльмена, вступившего в драку с носильщиком. Было условлено, что его друзья зайдут за ним на обратном пути. Кроме этих маленьких инцидентов, ничего не случилось в пути. Дойдя до ворот Флита, компания по знаку истца трижды прокричала оглушительно "ура" в честь ответчика и, обменявшись рукопожатиями, рассталась с ним.
Когда Сэм был официально доставлен в дежурную комнату,- к крайнему изумлению Рокера и явному недоумению самого флегматического Недди,- и тотчас же отведен в тюрьму, он направился прямо к камере своего хозяина и постучался к нему в дверь.
- Войдите,- отозвался мистер Пиквик.
Сэм вошел, снял шляпу и улыбнулся.
- А, это вы, милый Сэм! - воскликнул мистер Пиквик, явно обрадовавшись при виде своего скромного друга.- Вчера я отнюдь не хотел оскорбить ваши чувства, мой верный друг. Положите шляпу, Сэм, и я вам подробно растолкую, что я имел в виду.
- Нельзя ли немного позже, сэр?- спросил Сэм.
- Конечно,- сказал мистер Пиквик,- но почему не сейчас?
- Лучше бы потом, сэр,- отвечал Сэм.
- Почему? - осведомился мистер Пиквик.
- Потому что...- запинаясь, начал Сэм.
- Потому что...- повторил мистер Пиквик, встревоженный поведением своего слуги.
- Потому что,- продолжал Сэм,- есть у меня одно дельце, с которым я бы хотел покончить.
- Какое дело? - полюбопытствовал мистер Пиквик, удивленный смущенным видом Сэма.
- Так, ничего особенного, сэр,- отвечал Сэм.
- Ну, если ничего особенного, то сначала вы можете поговорить со мной,- улыбаясь, сказал мистер Пиквик.
- Пожалуй, следовало бы мне позаботиться об этом сейчас же,- отозвался Сэм, все еще колеблясь.
Мистер Пиквик был удивлен, но ничего не сказал.
- Дело в том...- начал Сэм и запнулся.
- Ну, воскликнул мистер Пиквик,- говорите, Сэм!
- Дело в том,- сказал Сэм, выжимая из себя слова,- что, пожалуй, следовало бы мне прежде всего позаботиться о своей постели.
- О постели? - с изумлением воскликнул мистер Пиквик.
- Да, о моей постели, сэр,- отвечал Сэм.- Я арестант. Сегодня после полудня меня арестовали за долги.
- Вы арестованы за долги? - вскричал мистер Пиквик, откидываясь на спинку кресла.
- Да, за долги, сэр,- подтвердил Сэм.- А человек, который меня засадил, ни за что меня отсюда не выпустит, пока вы сами не выйдете.
- Боже мой! - воскликнул мистер Пиквик,- Что вы хотите этим сказать?
- То, что я говорю, сэр,- ответил Сэм.- Я буду сидеть хоть сорок лет, и очень этому рад, и будь это Ньюгет, было бы то же самое. Ну, черт возьми, секрет раскрыт, и конец делу!
С этими словами, которые он повторил очень энергически и выразительно, Сэм Уэллер, находясь в необычайно возбужденном состоянии, швырнул шляпу на пол, а зятем, скрестив руки, посмотрел решительно и твердо в лицо своему хозяину.